Разнообразие сексуального опыта: дисфункции, отклонения и трансперсональные формы Эроса. За пределами мозга. С. Гроф. Архитектура эмоциональных расстройств. - страница 6

Потребность создавать садомазохистские ситуации и экстериоризовать вышеупомянутый бессознательный комплекс переживаний может проявляться не только как симптоматичное поведение, но и как попытка перечеркнуть и интегрировать изначальное травматичное впечатление. Причина, по которой такие попытки безуспешны и не приводят к самоисцелению, заключается в отсутствии интроспекции, интуиции и осознания природы самого процесса. Индивид исполняет свой комплекс переживаний, привязывая его к внешней ситуации, вместо того чтобы разобраться во внутренней и узнать в нем разыгрывание прошлого события.

Лица, переживающие элементы БПМ-III, выказывают все типичные признаки садомазохизма, например чередование ролей страдающей жертвы и жестокого мучителя, потребность в физической зажатости и боли, взрывы особого вулканического экстаза, то есть смесь агонии и интенсивного сексуального наслаждения. Ранее уже упоминалось, что возможности для преодоления крайнего страдания и для достижения экстаза присущи по-видимому самой структуре человеческой личности – хотя наиболее ярко это проявляется у пациентов с садомазохистическими склонностями.

В некоторых предельных случаях преступной сексуальной патологии – например изнасилований, садистских убийств или некрофилии – ясно видно их перинатальное происхождение. Лица, переживающие сексуальные аспекты БПМ-III, часто сообщают о том, что эта стадия процесса рождения имеет много общего с изнасилованием. Такое сравнение весьма оправданно, если рассмотреть несколько существенных эмпирических черт, характерных для изнасилования. Для жертвы это серьезная опасность, смертельная угроза, чрезвычайная боль, телесная сдавленность, яростные попытки освободиться, сбои дыхания и навязанное сексуальное возбуждение. Переживание насильника включает резко противоположные элементы – запугивание, угрозы, причинение боли, сдавливание, удушение и принуждающее сексуальное возбуждение. То, что испытывает жертва, имеет очень много общего с переживаниями ребенка в родовом канале, насильник же экстериоризует и воплощает интроецированные силы родового канала, одновременно осуществляя своими действиями месть той, кто заменяет ему мать. Из-за сходства переживаний при изнасиловании и рождении жертва страдает от психологической травмы, которая обусловлена не только воздействием данной ситуации, но и разрушением защитных механизмов, изолирующих сознание от воспоминаний, относящихся к процессу биологического рождения. Продолжительные эмоциональные срывы, которые часто являются следствием изнасилования, вероятно связаны с прорывом в сознание перинатальных эмоций и психосоматических проявлений.

Влияние третьей перинатальной матрицы еще более очевидно в случаях садистских убийств, которые по характеру очень близки к изнасилованиям. Кроме одновременного высвобождения сексуальных и агрессивных импульсов в этих действиях присутствуют элементы смерти, увечья, расчленения тела и скатологическое удовольствие от крови и нечистот; все это не что иное как обобщенная характеристика повторного проживания последних стадий рождения. Как будет показано ниже, кровавое самоубийство родственно по динамике садистскому убийству, а их единственное различие в том, что самоубийца играет роль жертвы, убийца – роль агрессора. В конечном же счете обе роли являются разными аспектами одной и той же сущности, -т. е. на агрессора падает интроекция сжимающих и разрушительных сил родового канала, а на жертву – память эмоций и ощущений ребенка во время родов.

Подобное сочетание элементов, но только в несколько иной пропорции, лежит по-видимому в основе клинической картины некрофилии. У этого извращения широкий спектр проявлений – от сексуального возбуждения при виде трупов до явной сексуальной активности с мертвыми телами в моргах, похоронных домах и на кладбищах. Анализ некрофилии обнаруживает все ту же странную смесь сексуальности, смерти, агрессии и скатологии, столь характерную для третьей перинатальной матрицы.

Хотя всегда можно обнаружить в личной истории специфические события, из-за которых как будто развивается некрофилия, они являются не причиной ее, а только необходимыми условиями или факторами, способствующими ее развитию. Настоящее понимание связанных с этим проблем невозможно без признания главенствующей роли перинатальной динамики.

Некрофилия встречается во множестве различных форм, от степеней совершенно безвредных до резко криминальных. Наиболее легкие разновидности включают сексуальное возбуждение, вызванное видом трупов, или влечение к кладбищам, могилам и объектам, связанным с ними. Более серьезные формы некрофилии характеризуются страстным желанием осязать и обонять трупы, пробовать их на вкус и наслаждаться видом гниения и разложения. Следующей стадией является манипуляция с трупами в сексуальных целях, кульминирующая в фактическом совокупление с мертвецом. В крайних случаях этого сексуального извращения сексуальное осквернение трупов сочетается с актами увечья, расчленения тел и с каннибализмом.

Наблюдения в клинической работе с ЛСД позволяют по-новому осмыслить такие своеобразные сексуальные отклонения, как копрофилия, копрофагия и уролагния. Люди, склонные к подобным отклонениям, находят удовольствие в биологических веществах, обычно считающихся отталкивающими, сексуально возбуждаются ими и пробуют совместить функции испражнения со своей половой жизнью. В крайних случаях такие действия, как покрытие себя испражнениями, поедание экскрементов и питье мочи, могут стать необходимым условием для достижения сексуального удовлетворения. Сочетание сексуального возбуждения и скатологического удовольствия довольно часто встречается – причем и у психиатрических пациентов, и у нормальных субъектов – на последней стадии процесса смерти-возрождения. Такой опыт отражает по-видимому тот факт, что при старой акушерской практике, не применявшей катетеры и клизмы, многие новорожденные испытали непосредственный контакт с калом и мочой, а кровь, слизь и зародышевая жидкость, конечно же, – самые обычные биологические вещества в процессе деторождения.

Мой клинический опыт с пациентами этой категории ясно показывает, что глубинные корни проблемы лежат в фиксации воспоминания о моменте рождения. Единственная основа этих крайне причудливых отклонений – непосредственно пережитый новорожденным оральный контакт с калом, мочой, кровью и слизью в тот миг, когда после многих часов агонии и борьбы за жизнь голова освобождается от хватки родового канала. Интимный контакт с этими веществами становится таким образом символом фундаментального оргазмического переживания.

Согласно психоаналитической литературе, младенца изначально привлекают различные виды биологических веществ, и только потом развивается отвращение к ним в результате родительского и социального влияния. Наблюдения из психоделических исследований позволяют предположить, что это не обязательно так. Глубинное отношение к биологическим веществам закладывается, вероятно, в процессе рождения. В зависимости от обстоятельств, это отношение может быть в высшей степени позитивным или негативным.

Очевидно, есть разница в том, встречается ли ребенок со слизью и фекалиями просто как с символами и спутниками физического и эмоционального освобождения, или же он покидает родовой канал, задыхаясь в этих отходах, и должен быть освобожден от них с помощью искусственного дыхания. В некоторых случаях домашних родов без медицинского контроля пациенты оставались в физиологической среде длительное время, пока не приходила помощь, – точность этих воспоминаний, вновь пережитых в ходе психоделических сессий, позднее подтвердилась в беседе с матерями пациентов. Значит, в ситуации родов заложена возможность как для позитивного, так и для негативного столкновения с биологическими отходами, а индивидуальные особенности переживания становятся в дальнейшем основой для биографической разработки.

Те же факторы, что составляют основу описанных выше отклонений, действуют в слабой форме и на обстоятельства повседневной жизни. Так, память о встрече с биологическими веществами в момент рождения может определять расположенность мужчины к орально-генитальному сексу. Хорошо известно, что отношение к канилингусу изменяется в широком диапазоне от интенсивного неприятия и отвращения до предпочтения и неодолимой привлекательности. Вне сомнения, на самом глубоком уровне это отношение определяется опытом орального контакта с материнским влагалищем во время родов. Точно так же, реакция у обоих полов на контакт со слизистой оболочкой рта и языка при поцелуе окрашена не только памятью вскармливания, но и памятью контакта со слизистой оболочкой влагалища при рождении. Женская нетерпимость к телесной тяжести партнера во время соития или к тесным объятиям вызвана нежеланием встретиться с комбинацией ощущений, характерных для БПМ-III. Соответственно, одна из важных причин глубокого отвращения к феляции лежит по-видимому в воспоминании о сочетании сексуального возбуждения и удушья во время рождения.

страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9

Rambler's Top100