«Почему в странах Восточной Европы половина учёных — женщины»

«Почему в некоторых странах Восточной Европы половина учёных — женщины: советское наследие является одной из причин» — опубликованная в 2019 году статья в британской газете The Economist ^[4], которая сразу же стала легендарной благодаря сочетанию интересной темы и клоунской подачи.

Дело в том, что как издание либеральное The Economist поддерживает подобные достижения, однако как издание капиталистическое The Economist оказался неспособен признать, что высокие либеральные идеалы, за которые в XXI веке ведётся тяжёлая борьба на Западе — это также и советские идеалы, которые были успешно реализованы ещё в XX веке в Советском Союзе и странах соцблока.

В результате получилось так:

Польша и Сербия были признаны одними из лучших в мире по уровню гендерного равенства в исследовательских публикациях. Юго-Восточная Европа находится примерно на одном уровне: 49% научных исследователей в регионе — женщины [в частности, Литва (57%) и Болгария (52%)]. Отчасти это наследие советских времён, когда коммунистические режимы принуждали и мужчин, и женщин заниматься научной карьерой и не всегда давали им выбора. Принуждение исчезло, но привычка женщин работать осталась.

В одном абзаце The Economist превратил прогрессивную гендерную государственную политику в пример коммунистической тирании — а в результате начисто стёр субъектность всех женщин, работавших в науке ^[5] в советское время — оказывается, их просто заставили, и работа в науке сегодня — это всего лишь привычка. 

Такой неприкрытый пример когнитивного диссонанса и предвзятости вызвал массу реакций ^[6], статья широко обсуждалась в англоязычном интернете и, конечно же, породила мемы:

Но были и серьёзные ответы. Статья вызвала — или, точнее, оживила — крайне серьёзный разговор.

Например, вышедшая в том же году статья Quartz «Чему США могут поучиться у работающих советских женщин» ^[7], цитирует создателя главного хита 2019 года, сериала HBO «Чернобыль» Крейга Мазина, рассказывавшего о создании одного из главных действующих лиц сериала — учёной Ульяны Хомюк, композитного персонажа, чьими прототипами стали сразу несколько реальных советских женщин:

«Одной из областей, где Советы были на самом деле более прогрессивны, чем мы, была область науки и медицины», — сказал Мазин в подкасте TV Take ^[8] на Variety. «В Советском Союзе был довольно большой процент женщин-врачей».

— и ссылается на исследование «Math, Girls, and Socialism» ^[9] (2018), которое показало, что девочки в бывших социалистических странах, таких как Восточная Германия, значительно лучше справляются с математикой ^[10] и чувствуют себя увереннее, чем их западные сверстницы, благодаря менее выраженным гендерным стереотипам в системе образования:

Используя бывшее разделение Германии в качестве естественного эксперимента для изоляции исторических эффектов капиталистического и государственно-социалистического образования — и контролируя различия в экономических условиях и стилях обучения ^[11] — исследователи обнаружили, что девочки-подростки в бывшей восточной части страны значительно превзошли своих западногерманских сверстников в плане сокращения гендерного разрыва с мальчиками. Исследователи обнаружили, что «девочки на востоке чувствуют себя менее тревожными и более уверенными в своих способностях к математике, чем их сверстницы из Западной Германии», и с меньшей вероятностью будут запуганы в конкурентных ситуациях с мальчиками. Дальнейшее сравнение результатов стандартизированных тестов для детей по всему континенту также показало, что «гендерный разрыв в математике меньше в европейских странах, которые раньше были частью советского блока, в отличие от остальной Европы». В некоторых бывших социалистических странах гендерный разрыв в способностях к математике полностью исчез.

Похожую историю Quartz рассказывает и о медицине:

• В Латвии и Эстонии в 2018 году женщины составляли почти три из четырёх врачей — 75% по сравнению с 34% в Соединённых Штатах. В бывшем Восточном блоке женщины доминировали в области медицины на протяжении всей холодной войны, так что в 1975 году СССР фактически ввёл квоты для увеличения доли мужчин, посещающих медицинские школы.
• В сфере технологий и инженерии четыре из пяти самых гендерно сбалансированных технических работников Европейского союза в 2017 году были в бывших социалистических странах: Болгарии, Румынии, Литве и Латвии. По данным Евростата, в Болгарии был самый высокий процент женщин, работающих в сфере информационных и коммуникационных технологий — 27% по сравнению со средним показателем по ЕС — 17%.
• В 2018 году восемь из 10 стран с самой высокой долей женщин, работающих в высокотехнологичных компаниях, находились в Восточной Европе.
• В 2017 году в Болгарии также был самый высокий процент женщин-студентов в этих областях; 33% — каждая третья студентка технических специальностей в Болгарии была женщиной. В ЕС средний показатель составил 17%, в Нидерландах — ужасающие 6%, а в Бельгии — 8%, скорее всего, потому, что девушки избегают изучать предметы в областях, где они вряд ли найдут работу.

Впрочем, повторюсь, серьёзный разговор на эту тему шёл уже давно. Журнал Smithsonian Magazine ^[2], издаваемый Смитсоновским институтом, в который входят знаменитые Смитсоновские музеи, написал в 2013 году:

Советская Россия имела лучшие показатели подготовки женщин в области STEM, чем Америка сегодня. В период с 1962 по 1964 год 40 процентов докторских степеней по химии, присуждаемых в Советской России, достались женщинам. В то же время в Соединенных Штатах этот показатель составлял жалкие пять процентов. В 2006 году этот показатель всё ещё был ниже, чем в СССР в 60-х годах — всего 35 процентов.

Статья Quartz ​​«Чему США могут поучиться у работающих советских женщин» ^[7] заканчивалась словами: «Пусть Ульяна Хомюк из «Чернобыля» и вымышленный персонаж, но она представляет собой ценный урок Восточной Европы XX века, который нельзя забывать». В чём заключается этот урок?

▍ Два урока гендерного равенства XX века

1. Если устранить искусственные, несвязанные со способностями самих женщин, барьеры из предрассудков, сексизма и мизогинии, то в образовании, труде и науке женщины показывают равный с мужскому интеллектуальный потенциал, а предполагаемые «естественные» различия в способностях в результате социальных изменений — исчезают.
2. Эффект женской эмансипации, интереса ^[12] к науке, медицине, СТЕМ, возникающий с устранением сексистских (основанных на гендере) барьеров сохраняется даже при смене общественно-экономического строя (при условии, что при смене строя они не были восстановлены) — эффект «советской принудиловки» работает 30+ лет спустя после конца её исчезновения, к вящему огорчению The Economist.

▍ Женщины и IT

Ирония истории в том, что нигде этот урок не был так забыт, как там, откуда началась гендерная революция XX века — в странах бывшего Советского Союза. Лишение госзаказа, приватизация научных учреждений, распродажа их собственности и утечка мозгов оставили от советской науки лишь тень, а место передовой сферы постсоветской России заняло IT.

Благодаря IT, многие кадры, подготовленные советской образовательной и научной школой, всё-таки нашли себе перспективное занятие после исчезновения и той, и другой. А точнее, благодаря этим кадрам — благодаря тому, что, по прихоти истории, в России «освободилось» огромное количество образованных людей, молодых учёных — и стал возможен феномен Рунета, каким мы его знаем — одна из двух национальных IT-отраслей, вместе с китайской, оказавшаяся способной конкурировать с Кремниевой долиной и отстоять домашний рынок. Причём, в отличие от китайской интернет-отрасли — без государственного протекционизма поначалу. Как я уже писал на Хабре в статье Рунет родился из космической гонки — и без новой космической гонки Рунет ждёт упадок ^[13]:

Каким образом в нулевые в России случился бум IT? Дело вовсе не в высоких ценах на нефть. Если посмотреть на биографии и возраст лидеров движения — это сплошь математики и физики, получившие, очевидно, очень фундаментальное образование в СССР 70-80-х. И конвертировали это в «Яндекс» и далее по списку.

Предложив материальную альтернативу утечке, IT в России позволило сохранить часть оставшихся от советской науки мозгов — но не сохранило преемственности. В том числе, в гендерной политике. Словно и не было всего XX века, в IT базовые настройки откатились к патриархальным, и IT в России стало чисто мужским занятием, а в IT нормой стал сексизм из XIX века, когда отказ допускать женщин до тех областей, где безраздельно блистали мужские умы, обосновывался исключительно заботой об этих наивных, поверхностных, истеричных ^[14] созданиях. Кристаллизовалась эта позиция в знаменитой записке сотрудника Google Джеймса Дамора «Идеологическая эхокамера Гугла» ^[15], в которой тот без всякой задней (и передней, и нижней, и верхней, и левой, и правой) мысли рационализировал сексизм современной IT-сцены тем, что «не женское это дело». Не в смысле, что Джеймс против — нет-нет, он же не сексист! Просто женщинам самим это не интересно — решил Джеймс.

Вот такие трюки времени:

• В XX веке в некоторых странах бывшего соцблока полностью исчез гендерный разрыв ^[9] в способностях к математике.
• А в XXI веке полностью исчез женский интерес к математике.

Что-то тут не сходится. 

Проблема подхода Дамора в том, что его объяснение мизерной доли женщин в IT отсутствием у женщин в среднем способностей для IT работает само по себе ничуть не хуже как объяснение мизерной доли в IT — тем, что им предлагается пробиваться в отрасли, где все вместе с Дамором верят в отсутствие у женщин в среднем способностей для IT. 

• За Дамора только его мнение, что текущая ситуация является таковой по объективным, естественным причинам. 
• Против Дамора — неизвестная, наверняка, ему реальность XX века, который показал, что если намеренно действовать наперекор таким барьерам, как «уверенность, что у женщин нет способностей для этого», которые никак на самом деле реальными способностями женщин не обусловлены, то в реальности и разница в способностях практически исчезает.

Ведь Дамор, как и его единомышленники, забывают ^[16] о том, что не все мужчины хороши, сильны или даже заинтересованы в STEM. Но по тем мужчинам, которым STEM действительно не интересен, а, может, и не по зубам, никто обобщений обо всём мужском гендере не делает.

▍ Ложное соперничество

Сейчас, именно в 2025 году, когда в России жалуются на нехватку в особенности инженерных кадров и айтишников, особенно обострился следующий парадокс ^[17]:

• Единомышленники Дамора в IT с огромным подозрением относятся к разговорам про женщин в IT, подозревая, что речь идёт о попытке их подсидеть — что приведут женщин на всё готовенькое, на ими созданное, чтобы их заменить. Great replacement theory, гендерный вариант.
• Однако те же самые люди, услышав, что вдруг откуда ни возьмись в России нашёлся свободный трудовой резерв, допустим, 2 миллионов айтишников и инженеров, который разом удвоит численность работающих в этих отраслях — они увидят в этом отличную новость, разом решающую проблемы дефицита квалифицированных специалистов, и шанс для нового бума в российском IT.

Парадокс в том, что во втором случае, когда речь идёт о специалистах, они автоматически представляют себе мужчин в этом качестве — и каким образом можно взять и удвоить число мужчин-специалистов всех уровней, действительно, непонятно. Хотя на самом деле, эта резервная армия талантов, в головах которых те же самые мозги с тем же самым потенциалом, что у всей человеческой популяции — это женщины. 

Многие исследования показывают, что совместная работа мужчин и женщин над научными и инженерными проектами гораздо продуктивнее. Смешанные команды предлагают более инновационные идеи, а гендерно сбалансированные компании оказываются значительно успешнее.

Сотрудники Центра социологии высшего образования НИУ ВШЭ Наталья Малошонок и Ирина Щеглова ^[18]

Гендерные стереотипы никогда не были умными, но сейчас, когда сфера STEM заявляется приоритетом для многих стран, необходимость ^[19] увеличения числа специалистов в этой области и улучшения качества ^[20] их подготовки уже стали аксиомами (глава Роструда Михаил Иванков ещё в 2020 году, т.е. ещё до эмиграционного цунами 2022 года, подчёркивал ^[21] особую востребованность инженеров у работодателей) — нежелание видеть у себя под носом и следование архаичным предрассудкам вопреки эмпирическому опыту ^[22], полученному в масштабах целых стран на протяжении целого столетия, превращается в откровенный саботаж. Причём — самосаботаж.

© 2025 ООО «МТ ФИНАНС»

Telegram-канал со скидками, розыгрышами призов и новостями IT 💻 ^[23]

^[24]