Информация. Подборка из книг. Функциональные асимметрии человека. Брагина Н. Н., Доброхотова Т. А.. Индивидуальный профиль асимметрии.

Все более очевидна возможность использования уже накопленных знаний о функциональных асимметриях человека в разных сферах организации общества. Труд в условиях научно-технического прогресса делает необходимым использование этих знаний с целью оптимизации организации, условий труда, обучения детей и профессиональной ориентации оканчивающих школу, профессионального отбора.

Научно-технический прогресс не только облегчает, но и усложняет активную деятельность человека как члена общества, предъявляя к нему во многих современных видах труда чрезвычайно высокие требования. Прогресс определил, в частности новые условия: человек стал работать в среде с ослабленными или усиленными естественными факторами, исторически обусловливавшими эволюцию мозга (гравитация, электромагнитное поле, атмосферное давление, температурный режим). Изменилась деятельность многих людей в условиях современного производства. Так, автоматизация «влечет за собой сокращение до минимума моторных функций человека — оператора за счет очень большого (иногда предельного) расширения его сенсорных функций» [Митькин А. А., 1974].

С развитием техники увеличивается количество объектов и процессов, которые человек должен контролировать одновременно.

Количество приборов в кабине самолета за последние 30 лет увеличилось в 10 раз, а время, отводимое на выполнение отдельных операций, сократилось в 5–7 раз [Ломов Б. Ф., 1981]. Расширился диапазон скоростей процессов, которыми управляет человек. Управляя очень большими скоростями, он должен воспринимать и перерабатывать информацию, принимать решения и выполнять те или иные действия за очень короткий интервал времени. Так, время, в течение которого летчик должен определить положение самолета, выполнить определенное воздействие на него в условиях видимости, составляет 1,35 с, в условиях слепого полета — 1,55 с. Как пишут Б. П. Бугаев, А. И. Прокофьев (1981), за последние 20 лет среди причин летных происшествий «случаи потери пространственной ориентировки или частичной дезориентации занимают не последнее место… Приложение психологических знаний должно идти по пути не только исследований взаимодействия анализаторов, но и в русле разработки инженерно-психологических рекомендаций относительно средств отображения информации». Заметим, что, хотя эмпирически давно используются данные о сенсорных асимметриях в организации размещения индикационных приборов, остается в резерве более полное использование этих знаний для оптимизации условий работы летчика, оператора. Учет асимметрий зрения и слуха может способствовать как раз «оптимальному использованию возможностей сенсорного поля» при проектировании индикационных устройств и «оптимальному использованию возможностей моторного поля» при проектировании пультов управления [Ананьев Б. Г., Рыбалко Е. Ф., 1964].

Упоминая разнообразие условий современных видов деятельности (пониженное и повышенное атмосферное давление, низкие и высокие температуры, замкнутое пространство), Б. Ф. Ломов (1981) пишет, что в условиях невесомости «могут происходить нарушения восприятия пространства ^[1] и времени, возникать иллюзии, изменяется координация движений». Как многие другие исследователи, он подчеркивает, что человек, работающий с современной техникой, как правило, не имеет возможности наблюдать управляемые процессы непосредственно. Между ним и управляемым объектом вклинивается целая система технических устройств: человек воспринимает не самый управляемый процесс (или объект), а его информационную модель. Человек должен расшифровать, декодировать информацию. Особо важным становится то, как лучше, психологически обоснованно выбрать способ передачи информации человеку, электронно-вычислительной машине (ЭВМ). В этом существенную помощь могут оказать современные знания об асимметриях парных органов человека, в частности, о сенсорных асимметриях: «формирование кода с использованием принципа наглядности, т. е. соответствия вида представленного стимула ^[2] схеме умственных представлений о реальности в отображенном стимуле, повышает точность интерпретации в 2–3 раза на фоне снижения эмоционального напряжения» [Бугаев Б. П., Прокофьев А. И., 1981]. О том, насколько актуальна оптимизация соотношений человека и машины, свидетельствуют приводимые Б. Ф. Ломовым цифры: из-за ошибок человека-оператора в США происходит 70 % летных происшествий, более 50 % отказов в работе разного рода устройств, более 60 % аварий на флоте и т. д. Ошибки ^[3] происходят из-за того, что человек-оператор не успевает вовремя отреагировать на внезапный сигнал; неверно воспринимает и оценивает какую-либо информацию; не успевает переключить внимание с одного прибора на другой. В инженерной психологии, как пишет Б. Ф. Ломов (1981), сначала основное внимание уделялось строению тела человека и динамике рабочих движений и «на основе данных антропометрии и биомеханики разрабатывались рекомендации к рабочему месту человека и используемым им инструментам». Затем основное внимание уделялось физиологическим свойствам человеческого организма, а сейчас — психологическим его свойствам. Во всех упомянутых автором звеньях, по-видимому, можно использовать не перечисляющиеся им среди других возможностей индивидуальные особенности каждого человека, выражающиеся в его профиле асимметрии. Об этом пишет В. К. Широгоров (1976), в работе которого затрагивается вопрос о том, насколько удобна организация рабочего места летчика для лиц с разным профилем асимметрии. Маневрирование самолета по высоте, курсу и другим параметрам полета осуществляется в первую очередь «посредством активной работы летчика с ручкой управления, имеющей стандартное расположение под его правую руку. Управление работой двигателя производится воздействием левой рукой на ручку сектора газа»; требуется координированная работа обеих рук. «особенно интенсивной по обилию и сложности движений для правой руки. Работой именно этой руки летчик выполняет основную часть сложной задачи выдерживания заданных параметров полета» машины в постоянно меняющихся условиях среды; автор предполагает, что высокий уровень двигательной активности правой руки является «одним из главных условий успешного пилотирования самолета».

Специалистами ВВС Норвегии обнаружено, что среди летчиков, допускавших летные происшествия и предпосылки к ним, леворуких оказалось 31,6 %, тогда как они составляют 7,6 % среди всех летчиков [Gerhardt R., 1959]. Относительное число левшей в процессе обучения летной деятельности и самой работы становится меньше, чем при наборе желающих, ввиду их естественного отсева [Gedey J., 1964]. А. Г. Федоруком осуществлено исследование, в котором качество профессиональной деятельности летчика сопоставлялось не просто с право- и леворукостью, а с профилем асимметрии, который определялся на основе уточнения функциональной асимметрии рук (она выражалась количественно в виде коэффициента правой руки (К_Пр), ноги, зрения (прицельная способность) и слуха (дихотическое предъявление слов) и асимметрия выражалась количественно в виде коэффициента правого уха (К_Пу). При определении асимметрии рук, ног автором не только учитывались анамнез и самооценка испытуемых; применялись специальные тесты и, что важно, функциональные пробы, в которых особо заметно преобладание одной из рук. Показано преимущество такого многостороннего определения индивидуального профиля асимметрии испытуемого, чем учет лишь право- или леворукости. Оказались значимыми левые признаки асимметрии не только рук, но и зрения и особенно — слуха.

О качестве деятельности судили [Гюрджиан А. А., Федорук А. Г., 1980] по служебным характеристикам, субъективному отчету летчика о трудностях, частоте и о характере испытываемых иллюзий пространственного положения своего тела, управляемой им машины. Так, у летчика, испытывающего иллюзии пространственного положения, трудности при полете строем, уставание правой руки, отмечены: К_Пр=18 %, К_Пу=19 % при ведущем в прицельной способности правом глазе; диагностирована нейроциркуляторная дистония по гипертоническому типу. У второго летчика, испытывающего трудности в полетах, освоении новых видов полета, допускавшего ошибки в технике пилотирования, «граничащие с предпосылками к летным происшествиям», К_Пр =0, К_Пу = 12 % при ведущем в прицельной способности левом глазе; диагностирована язвенная болезнь двенадцатиперстной кишки, эмоционально-вегетативная неустойчивость.

Приведенные примеры говорят, что важна не только право- и леворукость, а совокупность всех признаков моторной, сенсорной и психической асимметрий. Авторы отмечают, что среди летчиков есть леворукие, отличающиеся высокими профессиональными данными. Поэтому актуально определение асимметрий возможно большего числа парных органов и важно уточнить, какое из полушарий мозга доминирует в отношении функций речи и формирования общего двигательного поведения ^[4]. По-видимому, у тех праворуких, кто обнаруживает низкое качество летной деятельности, имеются левые асимметрии или симметрия других парных органов. Они в чем-то другом — левши. У левшей, по G. Rehberg(1968), D. Beaty (1969), часты ошибки в определении направления полета, порядка цифр при считывании приборной информации; вместо правого двигателя они включают левый и наоборот.

Необходим учет не только право- леворукости, но и всех сопряженных с ней асимметрий — симметрии других парных органов. Сравнивая показатели асимметрии и симметрии рук, ног, зрения, слуха у летчиков и лиц нелетного состава в возрасте 18–35 лет, А. Г. Федорук совместно с В. А. Бодровым (1985) показал большую частоту правых асимметрий у летчиков, особенно у летчиков I класса. Значима асимметрия не только рук, но и ее сочетание с неравенством правых и левых глаз, ушей. Как и для операторов, менее значимой для летчиков оказалась асимметрия ног. У летчиков I класса правая асимметрия рук обнаружена в 95,3±2,1 %, зрения — в 80,4±4,3 % и слуха — в 95,1±1,8 %. Подводя итоги, В. А. Бодров, А. Г. Федорук заключают: «правый профиль функциональной асимметрии летчиков в наибольшей степени отвечает требованиям оптимального функционирования при восприятий информации, ее переработке, принятии решения и реализации управляющих действий по пилотированию самолета», а лица с неправым профилем нередко обнаруживают значительно худшее качество деятельности, плохо ориентируются в пространстве, а в стрессовой ситуации проявляют «неуравновешенность, раздражительность, беспокойство».

Летная и операторская деятельность сопряжена с возможностью аварийных ситуаций. Исход последних зависит и от того, насколько нервно-психические возможности, проявляющиеся в рамках индивидуального профиля, асимметрии, соответствуют требуемым. Для летчика, оператора обязательна, в частности, способность к антиципации — умение «предугадывать грядущую опасность на основе некоторых признаков, проявляющихся в ходе обычно протекающей динамической ситуации» [Геллерштейн С. Г., 1966] или «действовать и принимать решения с определённым временно-пространственным упреждением в отношении ожидаемых будущих событий» [Ломов Б. Ф., Сурков Е. Н., 1981]. Способность к антиципации и к своевременной ликвидации аварийной ситуации проявляется, наверное, в большей степени в рамках правого профиля асимметрии. Сравнив сочетания асимметрии и симметрии разных парных органов 3 групп летчиков (1 — с хорошим, 2 — с удовлетворительным и 3 — плохим качеством деятельности), обнаружили сочетание «правая рука — правое ухо» у всех летчиков первой, у 79,1 % летчиков второй и у 60,8 % третьей группы. Сочетание «правая рука — правый глаз» обнаружилось у 99,4 % первой, у 93 % второй и у 84,9 % третьей группы летчиков.

То. что в аварийной ситуации наибольшую способность к антиципации обнаруживают летчики первой группы, то есть лица с правым профилем асимметрии, может, по-видимому, свидетельствовать о том, что «усиление» их нервно-психических возможностей на момент аварийной ситуации и ее предупреждения может достигаться через увеличение функциональной асимметрии полушарий мозга. Косвенным проявлением такого увеличения может быть увеличение моторных и сенсорных асимметрий. В литературе есть немногочисленные данные, подтверждающие такое предположение. В. К. Широгоров (1976) показал изменения двигательных и сенсорных асимметрий, а также асимметричное изменение систолического, диастолического давлений на правой и левой руке после одного, двух, трех полетов

В нашей работе [Доброхотова Т. А., Федорук А. Г., Брагина Н. Н., 1983] изучалось изменение величин К_Пу до и после воздействия на летчиков факторов деятельности (радиальных ускорений в направлении «голова — таз») в течение 30 с. Первую группу составили летчики с хорошим качеством профессиональном деятельности, здоровые. Вторую — летчики, значительно хуже справляющиеся с работой и обнаруживающие так называемые функциональные заболевания нервной системы. Исходно высокий (35,2±6,1 %) К_Пу в первой группе увеличивался примерно на 15 % при воздействии факторов деятельности; напротив, у летчиков второй группы исходно низкие значения уменьшались примерно на 4 % (рис. 1, А, Б). У летчиков, хорошо переносящих воздействие радиальных ускорений и отличающихся эффективной профессиональной деятельностью, К_Пу увеличивается, а у тех, кто переносит это воздействие плохо, К_Пу уменьшается при воздействии этого фактора (рис. 1, В, Г).

^[5]

Рис. 1. Изменения величин КПу под действием радиальных ускорений у летчиков и операторов: здоровых (А) и страдающих функциональным заболеванием нервной системы (В); перенесших воздействие хорошо (В) и удовлетворительно — плохо Г).

Таким образом, качество деятельности оператора или летчика определяется (в числе многих других факторов) такими параметрами, как профиль функциональной асимметрии (лучшими по эффективности деятельности становятся лица с правым профилем асимметрии), выраженность асимметрий (средние значения К_Пр и К_Пу больше у летчиков и операторов с хорошим качеством деятельности и меньше у тех, для которых эта деятельность трудна), подвижность асимметрий (например, увеличение показателей асимметрии при воздействиях факторов деятельности). Привлекает внимание и возникновение функциональных заболеваний у лиц, выбирающих в качестве профессиональной летную или операторскую деятельность и имеющих смешанный профиль асимметрии (за счет левых асимметрий или симметрии рук или глаз или ушей).

Подобные изложенным данные получены при изучении водителей автомобильного транспорта. Р. И. Турашвили, Г. Г. Базылевич (1982) отметили ухудшение качества профессиональной деятельности, водителей, имеющих левые асимметрии или симметрию рук, зрения, слуха; у лиц с «сглаживанием функциональной асимметрии и нарастанием удельного веса симметрии» часты нарушения правил дорожного движения, допущения предпосылок к автодорожным происшествиям.

Есть работы, свидетельствующие о том, что в условиях принятого во многих странах мира правостороннего движения больше страдает (в автодорожных происшествиях) левая сторона автомобиля. Этот факт учла известная автомобильная фирма «Даймлер — Бенц», решившая укреплять самые опасные места автомобиля: слева в передний бампер встроить амортизатор, все пустоты в левой передней части кузова заполнить пенопластом.

Выше речь шла в основном о тех видах деятельности, где необходимо быстрое реагирование на очень быстро меняющиеся ситуации. Но в современном производстве есть виды работ. связанных с контролем и управлением процессами, протекающими очень медленно. Например, монотонная деятельность рабочего поточно-конвейерного производства. В условиях такой монотонной деятельности после автоматизации моторных навыков «в работу включается преимущественно правое полушарие, что приводит к его более выраженной активности при одновременном снижении активности левого полушария»; это является одной из причин сопутствующего монотонной деятельности понижения психической активности и снижения производительности труда; монотонную деятельность успешнее выполняют лица с малой выраженностью асимметрии мозга, в частности женщины [Колодынский А. Д., 1984].

В литературе все более активно обсуждается вопрос о том, как отражаются факторы деятельности на состоянии функциональных асимметрий человека, что неизбежно означает то, как условия работы сказываются на нервно-психической деятельности человека. Так, в условиях невесомости возникает «совершенно особый, специфический вариант профессиональной гипокинезии» [Лобзин В. С., Михайленко А. А., Панов А. Г., 1973]. К настоящему времени накоплены убедительные данные в пользу того, что функциональные асимметрии человека подвижны, они усиливаются или, напротив, функции парных органов становятся более симметричными в результате длительного практического опыта ^[6]. Например, с увеличением стажа игры у теннисистов увеличивается разница между правой и левой руками по силе [Ильин Е. П., 1962], при этом нарастает симметрия монокулярных систем в локализации предмета в пространстве [Матова М. А., 1980].

В эпоху научно-технического прогресса в связи с освоением новых территорий, глубин океана, космического пространства особую актуальность приобретает изучение адаптации человека к условиям, незнакомым ему по прошлому опыту. «Самое непосредственное отношение к проблеме адаптации и сохранения (или нарушения) здоровья в условиях стресса» имеют современные представления о физиологии и психофизиологии сна ^[7] и учение о функциональной асимметрии мозга [Ротенберг В. С, Аршавский В. В., 1984]. Предлагается концепция поисковой активности — «новая концепция поведения ^[8], тесно связанная с целым рядом развиваемых параллельно гипотез и теоретических моделей».

Здоровые испытуемые в возрасте 22–23 и 20–50 лет исследовались при экстренной смене климато-географических условий (перелеты). Они должны были определить длительность гудка, подаваемого через стереофонические наушники на правое или на левое ухо. Через минуту после обучения испытуемый воспроизводил длительность гудка и размыкал ключ рукой, соответствующей стороне подачи гудка. Доминирование активности левого полушария (лучшее определение длительности гудка, предъявляемого на правое ухо) отмечено в первые дни после перелета; с 4-го дня адаптации оно сменяется большей активностью правого полушария мозга [Леутин В. П., Дубровина Н. И., 1983].

Наибольшая выраженность изменений состояния человека в ходе приспособления достигается к 3-му дню, и процессу адаптации сопутствует повышенная активность правого полушария [Колышкин В. В., 1984].

С помощью заполнения социометрической анкеты, определения неравенства рук, зрения, слуха определялся профиль асимметрии 2 групп испытуемых. Первая — 306 рабочих экспедиционно-вахтовых бригад, постоянно проживающих в Саратовской области, после перелета в Сургут при 12-часовом режиме труда и отдыха с продолжительностью вахты в 14 дней. Вторая — 258 водителей автотранспорта, постоянно проживающих в Новосибирске и работающих в первую смену. Средний возраст — 33,9 года. Установлены 4 профиля асимметрии. Левый: левые асимметрии по 4 или 3 показателям — у 10,8 % вахтовых рабочих и у 5,8 % водителей. Симметричный: симметрия по всем показателям — у 23,8 и у 7 % соответственно. Смешанный: правая асимметрия по 2 показателям сочетается с левой асимметрией или симметрией по другим — у 21,6 % и у 35,7 % соответственно. Правый: правые асимметрии по 3 или 4 показателям — у 43,8 и 51,6 % соответственно. Профили асимметрии сопоставлены с частотой артериальной гипертензии (от 160 до 95 мм рт. ст. и выше); она у вахтовых рабочих с правым и смешанным профилем асимметрии выявлялась в 3 раза чаще, чем у рабочих с левым и симметричным профилем. Такой зависимости у водителей не выявлено. У рабочих с правым профилем асимметрии «стойкая активация правого полушария из-за систематических нагрузок на механизмы приспособления к быстро меняющимся условиям… непосредственно влияя на диэнцефальный отдел мозга, приводит к появлению гипертензии» [Леутин В. П., Николаева Е. И., 1985]. Ссылаясь на опубликованные данные о возможной функциональной связи правого полушария мозга с диэнцефальным отделом [Каменская В. М., Брагина Н. Н., Доброхотова Т. А., 1976], авторы предполагают, что «в экстремальных условиях преимущество получают лица с наименьшей специализацией полушарий мозга» и что у лиц с левым и симметричным профилем «тесной связи правого полушария с диэнцефальным отделом мозга не выявляется, напротив, полушария их мозга симметричны по взаимоотношению со срединными структурами».

Изложенные исследования демонстрируют целесообразность более полного определения профилей асимметрии с уточнением неравенства функций возможно большего числа парных органов человека с тем, чтобы изучат], особенности адаптации к новым условиям лиц с разными профилями асимметрии. В разработке проблемы адаптации важны данные и о том, что уровень работоспособности, быстрота наступления утомления различна у лиц с правым и неправым профилями асимметрии [Кураев Г. А., 1983; Коган А. Б., Кураев Г. А., 1986].

При описании моторных и сенсорных асимметрий уже приводились конкретные данные об особенностях профилей асимметрии спортсменов и о том, как можно использовать знания о феномене асимметрии человека в подготовке спортсменов. Рассмотрим общие проблемы. Главные из них заключены в диссоциации: с одной стороны, нельзя не заметить того, что асимметрии функций парных органов человека учтены в правилах проведения спортивных состязаний (хотя эти асимметрии учтены здесь эмпирически, и но существу еще не осмыслены их значение и важность спортивной физиологией, психологией и т. д.); с другой стороны, до сих пор отсутствует единство взглядов на целесообразность использования уже накопленных в этой области знаний в тренерской работе, в обучении юных спортсменов с целью достижения наивысших показателей в разных видах спорта.

А. Б. Коган и соавт. (1982) отмечают важность учета профиля асимметрии в отборе и подготовке спортсменов. Выбор ведущей руки в фехтовании, ведущего глаза в стрельбе, стопки в боксе и борьбе, учет направления вращения при выполнении различных элементов у гимнастов, акробатов, фигуристов обычно определяется «в результате интуитивного подхода тренера и самого спортсмена или в результате сложившихся традиции в данном виде спорта», и там, где это связано со сложнокоординированными двигательными актами, имеет смысл определять предварительно «степень зрительно-моторного доминирования».

Теоретический и практический аспект использования знаний об асимметриях функций парных органов человека в спорте наиболее полно обсуждается в исследованиях В. М. Лебедева, подчеркивающего необходимость их учета «в решении вопросов физиологии спорта… Возможность такого подхода диктуется самой природой человеческого организма, а необходимость — еще далеко не выясненным значением этого явления в практике спорта» (1970). Возражая против рекомендаций А. Л. Поцелуева (1960) — «более широкого использования приемов „симметричной” тренировки, особенно в работе с начинающими спортсменами и детьми», В. М. Лебедев пишет: «Традиционность взглядов на желательность равнозначного владения конечностями (основными рабочими органами) в спортивных действиях больше отражает наше отношение к окружающему, чем учитывает реально существующие ситуации, закрепленные в процессе эволюции. Природа создала асимметричность морфо-функциональной организации для того, чтобы ею пользоваться… Чем сложнее по координации двигательное действие, тем асимметричнее их координационная закрепленность. И это, надо полагать, не случайно. Биологическая система не может, по-видимому, позволить себе роскошь так же совершенно пространственно дублировать сложно координированные действия». Освоение же спортивных приемов в неведущую сторону В. М. Лебедев считает необходимым не как стремление добиться равнозначности их осуществления, а как одно из средств двигательной компенсации, «разгрузки» ведущей стороны, чувственного контрастного подкрепления ^[9] и, возможно, выявления рельефности ошибок.

Основную идею своих исследований — целесообразность учета индивидуального профиля асимметрии спортсмена в моменты тренировок, — В. М. Лебедев демонстрирует на примере разных видов спорта. Когда он рассматривает закономерности легкоатлетического бега, то ставит вопрос о том. почему правило проведения соревнований по этому виду спорта (как и в конькобежном спорте) сложилось в направлении против часовой стрелки? В. М. Лебедев не нашел в литературе ответ на этот вопрос и провел эксперимент: 10 спортсменов совершили попытку пробежать 200 м в направлений против часовой стрелки и показали при этом результат 25,7 с, а по часовой стрелке — 26,4 с. Возможно, само правило сложилось при неполно осознанном учете профилей асимметрии большинства, в частности, того, что у этого большинства шаг ведущей правой ноги длиннее, чем шаг неведущей левой ноги.

В. М. Лебедев отмечает асимметричное пространственное распределение технических действий в спортивной борьбе. «Коронные» приемы в условиях соревнований выполняются спортсменом преимущественно в одну удобную для борьбы — левую сторону. Справа налево проводится 92–96 % приемов. По В. М. Лебедеву, субъективное ощущение «удобства» в выборе одной из сторон при выполнении приемов в начале обучения — серьезное обстоятельство, которое должно учитываться тренерами.

Анализируя акробатику, В. М. Лебедев задается вопросом: безразлична или небезразлична сторона поворота вокруг вертикальной оси при прыжке вверх? Приводит ответы 43 тренеров, 37 из которых предпочтительной считают левую сторону; убежденность тренеров в этом растет по мере накопления опыта, как и убежденность в нецелесообразности двустороннего освоения упражнений. В. М. Лебедев наблюдал 10 спортсменов, выполнявших 7 упражнений (повороты в прыжке, кувырки, перевороты, перекаты), осуществление которых требует зрительного, вестибулярного, проприоцептивного контроля. Оказалось, что с ростом мастерства увеличивается асимметричность вращения. Автор определял точность поворота на 90°, 180° и 270° с открытыми и закрытыми глазами; совпадение толчковой ноги с направлением поворота; совпадение направлений рефлекторного поворота головы и поворота; точность дифференцировки мышечных усилий после выполнения акробатических упражнений и во время полета.

В теории и практике спорта важным является вопрос о поединках, в которых встречаются праворукий и леворукий спортсмены. В. И. Огуренков (1972), описывая особенности боксеров, отмечает, что несмотря на худшие показатели по некоторым частным признакам двигательного поведения (худшую реакцию в сгибании и разгибании туловища, ног), боксеры-левши по сравнению с правшами имеют преимущества. У них более симметрично развиты руки. Они «вызывают чувство неудобства у противников из-за необычной манеры вести спортивный поединок». Специалистами сформулированы рекомендации, которые могут быть полезными и тренерам, и спортсменам. Например, указание на то, что «боксеру-левше в период подготовки к бою с боксером-левшой надо выполнять технико-тактические действия таким образом, как это делают боксеры-правши при встрече с правшой, то есть как бы в зеркальном отображении» [Огуренков В. И., 1972].

Природная склонность к право- и леворукости и сопряженные с каждой из них сенсорные асимметрии проявляются (реализуются) в конкретных условиях. Идеальной, вероятно, была бы такая организация уклада жизни, которая способствовала бы максимальному раскрытию природных склонностей каждого члена общества. Но пока условия жизни в человеческом обществе приспособлены для большинства его членов-правшей. Левше «приходится терпеть многочисленные неудобства, живя в нашем праворуком мире» [Гарднер М., 1967], где, «несмотря на природную одаренность», они находятся «в менее благоприятных условиях деятельности, чем правши» [Ананьев Б. Г., 1963].

Бытовая техника, размещение индикационных приборов, пульты управления на производстве и на всех видах наземного, воздушного, водного транспорта рассчитаны на праворуких. К ним, как считается с давних пор, могут вполне приспособиться леворукие, если их переучить. Но все больше данных заставляют думать, что дело обстоит сложнее. Леворукие лица, переученные родителями или в школе так, что они пишут уже правой рукой, продолжают обнаруживать «более тонкую координацию… произвольной активности левой руки, что и используется в быту». Они часто пишут правой рукой, а рисуют левой [Руднев В. А., Боброва Л. В., 19821.

Наш клинический опыт свидетельствует о том, что переученный левша, приспособивший себя к неудобному для него правому типу двигательного поведения, сохраняет отличающие его от правши особенности в сенсорной сфере, целостной нервно-психической деятельности, что в клинике очаговых поражений мозга проявляется в виде особых, у правшей невозможных феноменов.

Не случаен вновь возросший интерес к вопросу о том, следует ли переучивать или сохранять леворуких детей такими, какими они должны быть по природным свойствам? Этот вопрос представляется более значимым, чем принято думать. Речь идет о сохранении психического здоровья: у переучивающихся детей описаны пограничные нервно-психические расстройства [Чуприков А. П., Казакова С. Е., 1985]. С другой стороны, данные изучения индивидуальных профилей асимметрии побуждают думать о целесообразности (необходимости) дифференцированного подхода, решая вопрос о переучивании по отношению к каждому ребенку и учитывая при этом показатели функциональных симметрии или асимметрии не только рук, но других парных органов движений и чувств.

Так, ребенок может быть леворуким, но обнаруживает правые асимметрии в дихотическом прослушивании слов и в прицельной способности глаз. Напротив, праворукий ребенок может быть левшой в слухе или зрении. Едва ли может быть однозначным решение вопроса в отношении детей с разными сочетаниями леворукости с другими асимметриями — симметрией. Вряд ли сохраняют силу имеющиеся в литературе высказывания, основанные на учете только моторных асимметрий: борьба за гармонию в физическом воспитании должна быть связана с проблемой устранения функциональной асимметрии рук [Поцелуев А. А., 1960]; у праворуких «бездеятельность левой руки ослабляет ее силу и работоспособность» [Аркин Е. А., 1948]. Более адекватными представляются противоположные взгляды. Так, «движение за устранение праворукости» считается нецелесообразным [Ильин Е. П., 1962].

Обучение детей любому виду деятельности может стать более эффективным, если оно ведется с учетом профиля асимметрии каждого. Белорусские специалисты по технической подготовке юных футболистов установили, что в возрасте  9–1 1, 15 и 17 лет лучше и быстрее усваиваются навыки ведущей (у большинства — правой) стороны, а в возрасте 12½ — 13½ и 15½ и 16½ лет — неведущей. Авторы говорят о «сторонней флюктуации асимметрии» мышечно-суставной чувствительности, тонуса мышц и температуры кожи мальчиков 9–17 лет. Достоверное обострение мышечно-суставной чувствительности ведущей стороны отмечают в возрасте 10, 11, 15 и 17 лет, а неведущей — 13 и 16 лет. Поэтому М. Г. Бозененков, В. М. Лебедев, Р. Н. Медников (1975) считают наиболее благоприятными для тренировки навыков неведущей ноги этапы естественного активного формирования ее навыков:  12–1 3½ и 15½ — 16½ лет.

В «антропометрических особенностях двигательного аппарата» отмечается, что движения правой руки совершаются быстрее слева направо, чем наоборот, и еще быстрее — сверху вниз. Точность установки рукояток поворотного типа (без контроля зрения) наиболее высока на точках шкалы, соответствующих 9, 12 и 15 ч. Установка стрелки в верхнем левом секторе связана с постоянной положительной погрешностью, в верхней правой — с отрицательной [Котик М. А., 1978]. Человеку свойственно устанавливать рукоятку в более вертикальное положение, чем требует задача.

В профессиограммах — описаниях социально-экономических, производственно-технических, санитарно-гигиенических, психологических и других особенностей массовых профессий, а также в психограммах — характеристиках требований, предъявляемых профессией к психике человека [Дмитриева М. А., Крылов А. А., Нафтульев А. И., 1979], как правило, нет указаний на необходимость учета профиля асимметрии в профессиональном отборе. Между тем из изложенного очевидно, что, например, эффективному выполнению деятельности летчика, оператора способствует сочетание правых асимметрий рук, зрения, слуха; здесь менее значима асимметрия ног, приобретающая особое значение для футболиста. Сейчас уже достаточно оснований думать, что учет профиля асимметрии в профессиональных ориентации и отборе привели бы к повышению производительности труда, уменьшению числа аварийных ситуаций, сохранению психического здоровья каждого члена общества.

Особо следует подчеркнуть возможность использования данных изучения функциональной асимметрии мозга в практическом здравоохранении, в частности, в реабилитации больных с различными нервно-психическими заболеваниями. В составлении программы восстановительных занятий должен учитываться тот факт, что при избирательном поражении правого и левого полушарий мозга несходны изменения эмоционального поведения, личности больных, их отношения к своему заболеванию. Так, левосторонняя гемиплегия, или парез при поражении правого полушария может сочетаться с гемисоматоагнозией, нарушениями праксиса (конструктивного, одевания), левосторонней пространственной агнозией, эйфорией, личностной демобилизованностью, анозогнозией.

По наблюдениям К. Ф. Канарейкина, С. В. Бабенковой (1973), выздоровлению больных с поражением теменных отделов правого полушария мозга препятствуют нарушения схемы тела и ориентировки в пространстве, астерогноз, левосторонняя пространственная агнозия; при их наличии требуется разработка специальных восстановительных приемов. Поражение правой теменной области рассматривается ими как «существенная помеха для восстановления навыков»; эффективность реабилитации хуже при сочетании двигательных нарушений с расстройствами восприятия, конструктивной апраксией ^[10], чем при сочетании двигательных нарушений с нарушениями схемы тела и анозогнозией. Эти больные «утрачивают правильное представление о левой половине своего тела, о наличии и степени дефекта в левых конечностях», как и о гемианопсии, гемианестезии. Они теряют ориентировку в левом экстраперсональном пространстве. Восстановление движений затрудняется из-за аспонтанности, отсутствия интереса к лечению, невыполнения рекомендаций специалиста по реабилитации. Так, больной не пользуется левой рукой при умывании, одевании, ходьбе, если даже возможны в ней произвольные движения. Поэтому необходим учет особенностей нарушений психики больных, когда речь идет о восстановлении их двигательных функций [Столярова Л. Г. и др., 1982]. Зрительногностические функции восстанавливаются быстрее и полнее у больных с поражением левого полушария мозга [Меерсон Я. А., 1982].

В последнее время намечаются подходы к разработке дифференцированных мер реабилитации больных, в картине заболевания мозга ^[11] у которых особое место занимают психические нарушения. Они основаны на учете различий структуры дефекта психической деятельности больного [Кроткова О. А., 1982; Цветкова Л. С, 1985]. Так, в реабилитации больных с нарушениями зрительногностических функций эффективна восстановительная работа, начатая не позднее 2 мес от начала заболевания и направленная на тренировку анализа сложных зрительных стимулов с использованием сохранных зрительных функций [Меерсон Я. А., 1982].

Все более отчетливы перспективы использования знаний об асимметриях полушарий мозга в медикаментозном лечении больных. Об этом свидетельствуют, во-первых, клинический опыт и, во-вторых, результаты экспериментального изучения различных лекарственных препаратов.

О возможном избирательном влиянии разных препаратов на функциональное состояние ^[12] правого или левого полушарий мозга можно думать, наблюдая за тем. как восстанавливаются психические процессы при включении в терапию различных нейро-психотропных препаратов. Можно сослаться на опыт лечения больных эпилепсией с различными по структуре эпилептическими припадками.

При лечении больных с психомоторными препаратами эффективен карбамазепин (тегретол, финлепсин, стазепин) по сравнению с другими противосудорожными средствами [Болдырев А. И., 1984]. Психомоторные же припадки возникают у правшей при расположении очага эпилептической активности в лобно-височных отделах левого полушария [Чебышева Л. Н., 1977; Тетеркина Т. И., 1985]. Последнее обстоятельство позволяет думать, что эффективен этот препарат в лечении больных с психомоторными припадками потому, что он способствует нормализации парной работы полушарий, нарушенной из-за дисфункции передних отделов левого полушария мозга. Данные, полученные в последние годы, могут быть рассмотрены как свидетельствующие о возможности того, что индивидуальная реакция на различные медикаментозные препараты определяется, в частности, профилем асимметрии больного. Сопоставлялись изменения показателей функциональных асимметрий и частоты, структуры припадков в ходе лечения больных противосудорожными препаратами [Тетеркина Т. И., 1985]. У одних больных припадки стали редкими или исчезли, а показатели асимметрии мозга приблизились к присущим большинству здоровых лиц. У других больных припадки сохраняли прежнюю частоту или даже учащались, сохранялись прежние показатели асимметрии, инверсия соотношения К_Пр/К_Пу либо эти показатели (и до начала лечения бывшие резко иными, чем у большинства, за счет левых асимметрий или симметрии изученных парных органов) еще больше отдалялись от таковых, присущих большинству здоровых лиц. Эти данные пока позволяют лишь поставить вопрос о возможной зависимости реакции каждого человека на тот или иной препарат от индивидуального профиля его асимметрии.

Есть указания на то, что при введении алкоголя нарушаются прежде всего функции правого полушария мозга [Fabian M. S. et al., 1984]. Введение в организм предшественника серотонина — левой формы триптофана, — приводит к заметному снижению спонтанной двигательной активности, оказывает седативный эффект [Матвеев В. Ф., 1976]. Предшественник дофамина, содержащегося в основном (около 80 %) в структурах экстрапирамидной системы ^[13] мозга — L-ДОФА вызывает психомоторную активацию (вплоть до возбуждения ^[14]), беспокойство, усиление речевых процессов, а у больных шизофренией — зрительные и обонятельные галлюцинации [Birkmayer W. et al., 1974]. Изучая сравнительную эффективность L-ДОФА и левой формы триптофана в лечении больных с очаговым поражением мозга с помощью нейропсихологического метода, В. М. Поляков (1986) предположил, что первый препарат как бы способствует быстрому восстановлению психических процессов, зависимых от левого полушария мозга, а второй — психических процессов, зависимых от правого полушария. При введении L-ДОФА описаны психозы [Moskovitz С. et al., 1978], в структуре которых отмечены нарушения восприятия внешнего мира и собственного телесного «Я». В экспериментах на животных Е. А. Громова (1976) при введении триптофана отметила, что облегчалось «извлечение из долговременной памяти ^[15] информации о прошлых событиях».

Обсуждение прикладных аспектов изучения функциональной асимметрии мозга человека можно закончить указанием на то, что в литературе высказывается мысль о возможности использования уже накопленных знаний о различном функционировании полушарий в их парной работе в разработке проблемы создания машин искусственного интеллекта. Примечательным нам представляется мнение о невозможности воспроизведения «правополушарных» психических процессов.

А. Н. Колмогоров (1964) пишет: «…условные рефлексы ^[16] свойственны всем позвоночным, а логическое мышление возникло лишь на самой последней стадии развития человека. Все предшествующие формальному логическому мышлению виды синтетической деятельности человеческого сознания, выходящие за рамки простейших условных рефлексов, пока не описаны на языке кибернетики». По Ю. Д. Апресяну (1986), «правополушарные» явления составляют одно из препятствий, в частности, в области машинного перевода: «проявления нашего сознания» (в том числе и на уровне невыразимых фигур) подчас в принципе не «ухватываются» никаким лингвистическим устройством. «Если мы не можем воспроизвести на машине работу правого полушария», то должны ли мы признать, что оно непознаваемо? — спрашивает А. В. Ахутин (1986).

О необходимости определения адекватного методологического подхода к проблеме создания искусственного интеллекта в технических устройствах, о чрезвычайной сложности самой проблемы, равной сложности формирования сознания асимметричным мозгом человека, говорит В. П. Зинченко (1986): «Профессионалы в области вычислительной техники привыкли судить о процессе мышления, т. е. о малознакомом для них предмете, лишь по его результату, что, впрочем, естественно, так как этот процесс в значительной своей части скрыт от самонаблюдения. Другими словами, они рассматривают и анализируют предмет (и результат) мышления, а не мышление как предмет (и как деятельность), так же доступный анализу… В настоящее время можно имитировать лишь самую незначительную часть умственных способностей человека — их операционально-технический компонент».