Информация. Подборка из книг. Функциональные асимметрии человека. Брагина Н. Н., Доброхотова Т. А.. Предположительная характеристика индивидуальных пространства и времени человека.

Имеется в виду время только данного человека. Оно зависимо от самого человека, от его мозга. Как и пространство, это время организуется функционирующим мозгом субъекта.

Во встречающихся обозначениях «физиологическое время», «биологическое время», «психологическое время», «перцептивное время», «социальное время», и т. д. отразилось, наверное, то, что в специальных исследованиях все более настойчиво выдвигается предположение о существовании времени молекулярных, биохимических, физиологических процессов, а также человека как социального субъекта и общества. Временные характеристики всех процессов в организме человека предполагаются взаимосвязанными, скоординированными [Моисеева Н. И., 1980]. Биологическое время «многоуровневое. На нижнем уровне оно совпадает с физическим временем и может быть названо чистым временем. По мере развития системы проявляется специфичность течения времени, которая выражается в форме неравномерно протекающего процесса. Это время может быть названо истинным временем системы. Наконец, формируется функциональное время, которое представляет собой взаимодействие физического и истинного времени, т. е. происходит объективизация истинного времени системы [Межжерин В. А., 1980]. «Ткани в организме слагаются в органы, и последние, как высшие ступени жизни, живут своей новой, высшей жизнью. Органы образуют системы, которые в своей совокупности составляют целый организм, и целый организм имеет свои собственные особые ритмы жизни — биологические ритмы». Описаны ритмические колебания психической активности человека, в частности недельный период в интеллектуальной и эмоциональной сферах [Пэрна Н. Я., 1925].

Время восприятия (перцептуальное время) отражает реальное время объективной действительности, но не совпадает с ним [Ярская В. Н., 1981]. Есть в литературе и обозначение «психофизическое (индивидуальное) время» [Абасов А. С., 1985]. В рецензии на монографию чехословацких авторов «Пространство и время с точки зрения ^[1] естественных наук» (1984) отмечается, что основные трудности на пути междисциплинарного изучения пространства и времени заключаются «в философском синтезе тех представлений о времени и пространстве, которые развиваются в различных областях культуры» [Казарян В. П., 1986].

Индивидуальное время человека предполагается организуемым функционирующим мозгом и, может быть, является кульминационным выражением эволюции времени мозга. Это время существует, видимо, наряду со временем независимого от субъекта внешнего физического и социального мира. Оно предполагается включенным в организацию психики человека иным, чем время (и пространство) внешнего мира. В последнем человек действует, строит свое активное целенаправленное поведение ^[2]; осуществляющаяся во времени (и пространстве) мира психомоторная деятельность человека объективно наблюдаема другими людьми.

Допущение существования наряду со временем внешнего социального и физического мира индивидуального времени каждого человека, вписанного в пространство и время внешнего мира, является одним из главных поводов к новым представлениям о времени (и о пространстве). Речь идет об отношении времени (и пространства) к психике человека или об организации психики во времени (и пространстве).

В, А. Канке (1984) полагает, что в «реализации» возможности «заглядывания» в прошлое и будущее — «возможности ретро- и предсказания (предвидения)… большую роль играет сознание человека, умелое использование им временных понятий. Благодаря оперированию категорией времени человек видит предмет тождественным самому себе в определенный промежуток времени и вместе с тем понимает его как последовательный во времени ряд событий… Человек способен осуществлять ретро- и предсказание потому, что он в логической форме отображает свойства реального времени». По Н. Л. Мус??дишвили, В. М. Сергееву (1982), «течение психологического времени связано с количеством актов осознания, т. е. с количеством переструктуризаций, так как именно эти акты являются для сознания единственно опорными метками для отсчета времени». Согласно клиническим наблюдениям, само сознание (его формирование в ходе функционирования мозга) невозможно без включения в его организацию настоящего, прошлого, будущего, дифференцирующихся в индивидуальном времени каждого человека.

Настоящее, прошедшее, будущее времена предполагаются представленными в сознании субъекта с присущими каждому из них свойствами. Индивидуальное прошлое время человека в наших предположениях не совпадает с тем прошлым, которое присуще скорее не индивидуальному, а коллективному сознанию: «…прошлое позволяет познать настоящее и будущее: если бы было по-другому, то не было бы смысла развивать исторические науки» [Канке В. Д., 1984, с. 211].

Индивидуальное прошедшее время человека — это не «прошедшее до жизни», не «понятие», не «фантом», а время, бывшее настоящим, тесно спаянное с чувственными образами прошлых восприятий. Оно составляет часть содержания сознания человека. Это время важно для нормального адекватного психического функционирования человека, и оно есть в сознании человека, пока он жив. Дифференциация прошедшего и будущего времен человека, даже противопоставление их друг другу по их свойствам, можно представить как одно из выражений достигнутой в эволюции пространственно-временной организации мозга человека. Ведь индивидуальное будущее время человека — это не будущее после смерти, а то время, которое представлено в сознании субъекта. С обращенностью именно в это будущее осуществляются психомоторные процессы.

Сказанное делает очевидным то, что, когда речь идет о формировании психики человека во времени, нельзя ограничиться рассмотрением лишь настоящего времени. Оно, как будет видно, чрезвычайно важно, но реализация его роли возможна лишь при наличии прошлого и будущего, а последние опосредованы настоящим. Так, индивидуальное настоящее время включается в формирование образов восприятия, становясь прошлым; это время как бы несет в себе уже осуществленные образы всех бывших восприятий субъекта. То, что эти образы оживляются и субъект таким образом может как бы вернуться в какой-то отрезок прошлого, делает, может быть, относительным положение о необратимости времени: она «феноменологически проявляется как невозможность дважды попасть в одну и ту же временную точку» [Лебедев В. П., Стенин В. С, 1970].

Многие клинические феномены как раз и иллюстрируют возможность «возвращения» субъекта в его сознании в определенный отрезок прошлого времени. Перед каждым припадком 14-летняя больная видела «перед собой девочку, бегущую через широкий луг… девочка точно такая, какой была в семилетнем возрасте» [Кронфельд А. С, 1940]. Сознание «никогда не остается неизменным в череде моментов, составляющих время. Оно является ручьем, который вечно течет и вечно меняется» [James W., 1905]. «Струи изменяющихся мыслительных состояний, которые так хорошо охарактеризовал Джеймс, протекают через жизнь человека до тех пор, пока он не заснет вечным сном ^[3]. Но эти струи, в отличие от водных, оставляют свои отпечатки в живом мозге» [Penfield W., 1959].

Целостная нервно-психическая деятельность человека, его сознание составляется в каждый момент настоящего времени из психических процессов: 1) совершающихся в настоящем времени, 2) реализованных в прошедшем времени, 3) подлежащих завершению в будущем времени. Поэтому возникает еще одно сомнение, если пытаться возникающие из клинических наблюдений предположения сравнить с существующими представлениями о времени вообще. Сохраняет ли в интересующих нас временах силу «порядок смены состояний явлений действительности, их переход из бытия в небытие», одномерность времени как его объективное свойство [Жаров А. М., 1968]? Становление психических явлений во времени, к сожалению, не изучается серьезно. Но законы здесь совершенно другие, чем в физических явлениях. Так, образы восприятия в настоящем времени осуществляются полностью. Но они из сознания субъекта не исчезают, сохраняются. Не просто сохраняются в сознании, но определяют собой прошлое время субъекта. Может быть, и вопрос об одномерности времени должен обсуждаться иначе, чем по отношению ко времени физического мира: попытки истолковать время как многомерный феномен предпринимались с целью объяснения некоторых фактов психики человека [Жаров А. М., 1968].

Настоящее время — это реальное время. Это относится, видимо, и к индивидуальному настоящему времени человека.

Одним из его свойств может быть то, что допустимо обозначить, наверное, как подвижность, непостоянство степени его актуализации даже у здорового человека. При правополушарной патологии мозга возможно резкое его «ослабление» или даже «исчезновение». Клинически им соответствуют изменения или даже перерыв восприятия внешнего мира и самого себя. В случае «исчезновения» времени (перерыв восприятия реальной действительности) сознание больного никогда, по-видимому, не бывает «пустым», а, напротив, оно переполнено. В нем главными оказываются чувственные представления. Они относятся к отсутствующим в настоящем времени явлениям внешнего мира. Это — переживания либо прошедшей ситуации, либо какого-то иного мира, нереального ни сейчас, ни в прошлом.

Степень актуальности настоящего времени человека определяется, видимо, не только функциональным состоянием ^[4] целого мозга, но и тем, насколько много событий воздействуют на субъекта из времени (и пространства) независимого от него внешнего мира. Резко изменяется психическое состояние здорового человека, лишенного повседневных воздействий социальной и физической среды. Может быть, и здесь имеет место «ослабление» индивидуального времени субъекта? Об этом можно думать на основе возникновения галлюцинаций, иллюзий, резких ошибок в восприятии времени внешнего мира. Эти изменения психического состоянии сходны с нарушениями психической деятельности при избирательном поражении правого полушария мозга и наводят на размышления не только о том, что «мы не обладаем чувством пустого времени» [James W., 1905]. Приходится думать, что соотношения индивидуального времени человека и времени независимого от него мира более сложны, чем это пока нам представляется.

Французский спелеолог Антуан Сеньи на 122-й день пребывания в пещере резко отставал в отсчете времени: по его подсчетам было 6 февраля, когда в действительности наступило 2 апреля. Деви Лэфферити перед окончанием 130-дневного пребывания в пещере сказал, что идет 1 июля, хотя было 1 августа. Мишель Сиффр, проведший в пещере около 7 мес, отметил обманы слуха ^[5], зрения и писал: «Когда оказываешься один, изолированный в мире без времени с глазу на глаз с самим собой, все маски, за которые ты прячешься и которые охраняют твои иллюзии и внушают эти иллюзии окружающим, — все маски падают» [Siffr M., 1975].

Три здоровых испытуемых участвовали в двух опытах. В первом за основу был взят 24-часовой цикл: 8 ч сна ^[6], 8 ч отдыха, 8 ч работы; во втором — 18-часовой цикл: по 6 ч на сон, отдых, работу. Во втором опыте ^[7]: 1) сократилось время выполнения ряда операций; например, на прием пищи вместо 20–25 мин (первый эксперимент) тратилось 10–15 мин; 2) возрос темп выполнения комплекса упражнений; 3) появилась «неусидчивость», испытуемые часто меняли позу [Душков Б. А., Космолинский Ф. П., 1968].

Исследования воздействия «сенсорного голода» на состояние человека стали важными в связи с освоением космоса. При лишении внешних раздражителей у испытуемых возникало двигательное беспокойство; в течение первых нескольких часов переживали события текущего дня, думали о себе и близких; затем начинали испытывать ощущение «удовольствия» от эксперимента, которое очень скоро сменялось быстро усиливающейся потребностью ^[8] в раздражениях извне. В опытах, где испытуемые помещались в сурдокамеру и несколько часов занимались работой, имитирующей операторскую деятельность, а остальное время были предоставлены сами себе, отмечены иллюзии — неправильное узнавание раздражителей, информативная характеристика которых недостаточна для опознания; развивалось чувство присутствия в сурдокамере постороннего человека; были «субъективно ореализованные сновидения», эйдетические представления, «формирование сверхценных идей» и другие феномены. Изменялось восприятие времени: происходило «субъективное убыстрение течения времени» (20-секундный интервал воспринимался как 30,5 с), у других — «субъективное замедление течения времени» и у третьих — поочередное укорочение и удлинение воспроизводимого интервала [Леонов А. А., Лебедев В. И., 1968].

Лишение воздействия такой глобальной характеристики мира, как гравитация, также сопровождается изменениями восприятия времени и пространства, да и всей психики [Китаев-Смык Л. А., 1979]. У американского астронавта Д. Макдивитта в космическом полете возникла ошибка ^[9] при оценке расстояния от ракеты-носителя, с которой он должен был стыковать свой корабль, и из-за ошибки не смог произвести стыковку. На этот факт ссылается Г. Т. Береговой (1979), описывая собственные ощущения: «В начальный период воздействия невесомости при движениях возникали своеобразные ощущения остановки времени». Когда он начинал писать карандашом, было ощущение, что рука двигается «значительно медленнее, чем это мне хотелось». Автор объясняет это так: «Если в условиях с обычным действием силы тяжести более значимым является осознание пространственного перемещения конечностей (руки), чем временных характеристик движения, то в невесомости увеличивается значение осознания времени, за которое совершается движение. Видимо, в невесомости осознаются более мелкие «кванты» движения и времени, за которое это движение совершается. При неосознаваемом сопоставлении числа этих «квантов» в полете со следами памяти ^[10] о таких же движениях в обычных условиях до полета в сознании может возникнуть то чувство, которое я испытал. На Земле при всех движениях человек прилагает усилия, адекватные силе тяжести. В невесомости подобный стереотип может стать источником ошибок».

При правополушарной патологии мозга возможны ощущения невесомости в условиях сохранения силы тяжести. Они сочетаются с ощущением измененного течения времени и нарушением всего поведения ^[11] больного.

Клинические наблюдения заставляют думать о том, что может быть расхождение времени человека относительно времени внешнего мира. Время мира представляется текущим более быстро или более медленно относительно времени больного. В случае феномена «остановки времени» перестает восприниматься время внешнего мира; сама возможность этого феномена, может быть демонстрирует то, что время внешнего мира отражается в сознании только через собственное индивидуальное время: у больных, переживающих ощущение остановки времени, индивидуальное время скорее «исчезает» из-за повреждения правой половины мозга. Но и у здорового человека возможны аналогичные ощущения.

Например, после гипнотического внушения много хода времени [Гримак Л. П., 1978]. При переживании ускоренного (в 5 раз) течения времени возникает внутреннее напряжение, а замедленного (в 5 раз) — «своеобразная раскованность». В нервом случае труднее из-за внутренней напряженности, которая приводит к избытку преждевременных реакций: объективно проявляются общая скованность, напряженность, видимое усиление тремора рук, увеличение частоты дыхания до 30–40 в минуту, «мимика крайней тревоги и беспокойства»; ускорение пульса (за 10–12 мин на 23 %). Во втором случае появляется своеобразный запас «свободного» времени, позволяющий реагировать точно и своевременно; отмечается редкое дыхание, замедленность движений, уменьшение общей двигательной активности. Речь становилась медленной, односложной. Испытуемый — «крайне пассивным, апатичным… при любом удобном случае он закрывал глаза. При открытых глазах взгляд обычно оставался неподвижным, сосредоточенным в бесконечности. Вместе с тем это малоподвижное состояние не мешало испытуемым точно выполнять тестовые задания, своевременно реагировать на сигналы. При этом мимика и общий вид испытуемых отнюдь не свидетельствовали о том, что переживаемые ими состояния являются отрицательными. Скорее всего они напоминали состояние своеобразной «нирваны».

Можно предположить, что восприятие мира (и времени мира) субъектом может быть точным, а его поведение — целенаправленным, если его индивидуальное время не расходится относительно времени мира, а согласовывается с ним каким-то оптимальным образом.

Настоящее время некоторых левшей может быть, вероятно, иным, чем у правшей, в частности, в соотношении со временем мира. Сказанное относится, по всей вероятности, к тем левшам, которые обнаруживают при патологии мозга необычные феномены. Они выражают собой как бы иные (по сравнению с правшами) способы восприятия мира в пространстве и времени. В чем могут заключаться особенности времени левши, отличающие его от правши, неизвестно. Не исключается, в частности, возможность того, что левша в своем восприятии больше опирается на индивидуальное время и как бы менее зависим от времени мира.

Предположение о согласовании времен — индивидуального и объективного — основано на сравнительном анализе нарушений психики правшей и левшей при поражении правого и левого полушарий мозга.

A. Carrel (1931) проводит интересную аналогию. Мчатся два поезда, один символизирует время объективное, другой — индивидуальное. В начале их скорость одинакова. В дальнейшем второй все больше отстает от первого. Вначале из окон второго поезда эта разница не видна. Потом, когда она становится велика, все больше бросается в глаза: первый поезд начинает казаться мчащимся все быстрее и быстрее. О. Донской (1977) замечает, что время «убыстряется… сперва идет, потом бежит, затем летит — по мере того, как мы становимся старше». Он предлагает формулу, описывающую «эффект естественного сокращения времени». «Если с момента нашего появления па свет прошло какое-то время t и это время возрастает на dt, то кажущееся приращение времени dT всегда будет короче истинного приращения dt. Иными словами, кажущийся бег времени всегда быстрее фактического, поэтому: dT/dt= 1 — t/t_m = Δ/t_m, где t_m — полное (естественное) время нашей жизни; Δ = t_m — t — время, которое нам остается еще прожить. Легко убедиться, что бег времени резко убыстряется по мере того, как мы делаемся старше; например, при t_m = 90 лет время бежит для 80-летнего вдвое быстрее, чем для 70-летнего, а в семьдесят лет — вдвое быстрее, чем в тридцать пять». С возрастом субъективно «ускоряется» физическое (астрономическое) время: год у 5-летнего ребенка проживается в 10 раз дольше года 50-летнего человека [Noyü L., 1936]. По мере того как мы стареем, тот же промежуток времени нам начинает казаться более коротким» [James W., 1905]. Незаполненный интервал времени пожилыми людьми в 74 % «переотмеривается», а молодыми в 72 % «недоотмеривается» [Полюхов А. М., 1986]. Отмечается утрата «реального чувства времени» у больных творческих профессий [Vishup E., 1983]; они не строят планов на будущее, беспеременно обращаются со своим и чужим временем, постоянно опаздывают на намеченные встречи; их внутренние часы идут крайне неравномерно и т. д. В психотерапевтических процедурах по отношению к таким больным автор рекомендует использовать наряду с вербальными воздействиями образные впечатления ^[12].

На основании клинических наблюдений можно думать, что такой динамике переживания времени внешнего мира субъектом, чье индивидуальное время расходится, совпадает, а затем (в позднем онтогенезе) вновь расходится относительно времени внешнего мира (но с обратным по сравнению с началом онтогенеза, знаком), соответствуют особенности психической деятельности. Снижением актуальности настоящего времени и все большим его расхождением относительно времени внешнего мира, а также ослаблением ниже предполагаемых свойств настоящего, прошедшего, будущего времен определяются, видимо, психопатологические особенности старческого слабоумия и те же тенденции в психике старого человека.

Для него характерны «обращенность ко всеобщему и снижение конкретно-чувственных представлений»; в старости снижается «актуальность реального пространства и времени», наступает «расплывчатость пространственно-временной локализации… живо вспоминается прошлое, проявляясь необыкновенно ярко и отчетливо, с мельчайшими деталями… расплывчатость пространственно-временных связей, едва обозначенная в нормальной старости, при старческом слабоумии приобретает законченный и абсолютный характер… сенильные больные существуют вне настоящего пространства и времени, вне сиюминутной действительности, вне реального представления о самих себе… действительность этим больным заменяют случайно всплывшие воспоминания из далекого прошлого, прежние мечты и желания, которые приобретают для них свойства актуального настоящего» [Букатина Е. Е., 1982]. У 72 % изученных здоровых женщин в возрасте от 75 до 92 лет — склонность к реминисценциям; у 64 % изученных фрагменты давно прошедшего всплывали в памяти «спонтанно», непроизвольно [Букатина Е. Е., 1985]. Это — впечатления детского и молодого возраста, выступающие отчетливо, с чрезвычайной чувственной наглядностью («вижу», «лезет в глаза»); они неожиданно исчезают или появляются наплывами. Феномен оживления прошлого зависит от возраста: выявлен у 16 из 25 изученных в возрасте 80–84 лет и у 8 из 9 женщин в возрасте 85 лет и старше. Оживление прошлых впечатлений тем больше, чем более снижена память и общая активность изученных: «в широком смысле показатель активности отражает степень обращенности и привязанности пожилого человека к реальности». С нарушением четкости представлений об актуальном настоящем у пожилых связаны и «два других психологических феномена: изменение качества мышления и оживление воспоминаний давно минувшего» [Букатина Е Е., 1986].

При старческом слабоумии страдают «пространственно-временные представления», в основе чего лежит «утрата первичного чувства настоящего»; окружающее больными воспринимается неотчетливо, нарушается устойчивая целенаправленная деятельность, жестко детерминированная актуальным настоящим [Lauter H., 1988]. Обращенность старых людей к прошедшему считается «проявлением универсального свойства человеческой психики» [Butler R., 1962], «в старости имеется биологически обусловленная готовность к реминисценциям, облегчению реализации старого мнестического опыта» [Букатина Е. Е., 1985].

Можно пытаться конкретизировать возможные механизмы обсуждаемого феномена с точки зрения закономерных изменений в старости пространственно-временной организации психики и настоящего, прошедшего, будущего времен, асимметрии прошлого — будущего и правого — левого пространства. Всегда в сознании человека остается его прошедшее время со всем пришедшимся на разные его отрезки опытом чувственных восприятий мира и самого себя; этого прошлого времени тем больше, чем старше субъект; из-за снижения актуализации настоящее время старого человека все менее «способно» опосредовать восприятие пространства и времени внешнего мира; ослабление индивидуального настоящего времени сказывается, по всей вероятности, на уменьшении асимметрии прошлого и будущего: выступает все большее непроизвольное оживление содержания прошлого индивидуального времени при снижении качества психомоторных процессов, реализующихся с обращенностью в будущее время и т. д. Наряду с оживлением чувственного опыта прошлого у старого человека все больше затрудняются словесная (вербальная) память, удержание намерений к действиям — быстрое забывание этих намерений; краткое обозначение чего-либо все чаще заменяется описанием, основанным только на чувственном опыте прошлых восприятий и т. д.

Возможность возникновения при правополушарной патологии клинических феноменов, иллюстрирующих собой как бы неуправляемость вместимости сознания, «растягивание» вместимости сознания, выражающиеся в переполненности сознания чувственными представлениями, ощущениями, количество которых как бы резко возрастает, заставляет ставить вопрос о том, что у индивидуального настоящего времени здорового человека должно быть какое-то важное свойство, посредством которого, может быть, ограничивается чувственная вместимость сознания.

Речь может идти о длительности настоящего времени: «…настоящее в рамках нашего непосредственного восприятия нельзя рассматривать в виде точечного момента, лишенного длительности» [Жаров А. М., 1980]. Но единого определения и понимания длительности настоящего времени нет вообще. Нет их тем более для индивидуального времени субъекта. А. М. Жаров говорит о «психическом настоящем»: «…настоящее обладает длительностью, лишенной строго определенной величины» (1980). По P. Fraisse (1961), наша непосредственная оценка длительности есть функция числа воспринятых в данной ситуации изменений. «Наикратчайшим по времени психическим феноменом» К. Х. Короленок (1948) считает «перцепторный образ»; его продолжительность — наикратчайшее время, которое мы вообще в состоянии воспринимать, это «момент», «астрономическая длительность того интервала времени, которое воспринимается как нерасчлененное настоящее». Под длительностью понимается «тот промежуток времени, который способно охватить наше внимание» [Сумбаев И. С, 1948]. Ведь само активное внимание, судя по клиническим данным, невозможно, если нет достаточно актуализированного настоящего времени субъекта.

Длительность, видимо, взаимосвязана со свойством настоящего времени субъекта становиться прошлым временем и определять его свойства. Так, отмечаемая ниже дискретность прошлого времени может означать, что одна бывшая длительность отграничена от другой; эта отграниченность опосредована чувственными образами, реализовывавшимися в каждую длительность бывшего настоящего времени субъекта.

Переход настоящего в прошлое для сознания человека — не формальный процесс. В нем проявляется закономерность активной временной организации психической деятельности, нарушающаяся при поражении правого полушария мозга. Переход настоящего времени субъекта в его прошедшее время при этом затрудняется или становится невозможным. Так, при ритмической повторяемости образов реального объекта уже нет, но его образ как бы мелькает в сознании больного. Настоящее время, в котором воспринимался объект, должно бы стать прошедшим, приобретшим содержание в виде чувственных образов, которые должны оживляться лишь произвольно.

Среди свойств настоящего времени субъекта предполагается его включенность в формирование образов восприятия внешнего мира и самого субъекта. Каждая длительность индивидуального настоящего времени субъекта «остается», по-видимому, во временных метках чувственных образов. Этими метками опосредуется обозначение отнесенности отраженных в образах реальных событий к отрезкам объективного времени, в которых эти события происходили.

Мы предполагаем, что описанное выше индивидуальное настоящее время вместе с прошлым временем, в которое оно переходит, связано с правым полушарием мозга. При сравнительном анализе психических нарушений возникает мысль, что психомоторная сфера формируется в другом настоящем времени. Возможно, речь должна идти об объективном времени. Оно, как можно предполагать на основе клинических наблюдений, лишь тогда значимо в реализации психомоторных процессов, когда достаточно актуализировано индивидуальное настоящее время субъекта, включающееся в организацию психосенсорных процессов. Если же индивидуальное настоящее время «ослаблено» или «исчезло», невозможны активные психомоторные процессы, целенаправленное поведение. Вероятно, роль настоящего времени психомоторной сферы опосредуется индивидуальным настоящим временем: чем актуальнее последнее, тем более точно отражается в сознании субъекта объективное время (и пространство). Только при условии адекватного восприятия субъектом объективного времени оно может быть временем эффективной психомоторной деятельности. В этом времени действия, мысли только начинаются. Завершиться могут только в будущем. Это настоящее время вместе с будущим временем связано с левым полушарием мозга. Вероятно, появление речи и абстрактного мышления резко преобразует психосенсорную сферу (чувственное познание человека) посредством дифференцированной их организации во времени (и пространстве).

Можно предположить, что индивидуальному настоящему времени еще свойственно определять асимметрию (неравенство) прошедшего и будущего времен и правого и левого пространств человека. Эти асимметрии, по всей вероятности, тем выраженнее, чем более актуализировано настоящее индивидуальное время. В позднем онтогенезе ослаблению актуальности индивидуального настоящего времени сопутствует, видимо, уменьшение асимметрии прошлого и будущего. Одним из выражений этого является оживление чувственного опыта прошлого при все большем затруднении словесной памяти.

Все предположенные свойства характерны для индивидуального настоящего времени большинства людей — правшей и, по всей вероятности, для многих левшей. Но у некоторых левшей — тех, кто при патологии обнаруживает необычные феномены, не исключаются иные свойства индивидуального настоящего времени и его соотношения с объективным временем.

Прошедшее время. Прошлого как реального сейчас нет. Но в сознании каждого человека есть все прошедшее время, бывшее его настоящим временем. Прошедшее время составляет часть сознания субъекта. В нем оно представлено своим содержанием. Одним из свойств прошедшего времени и предполагается наличие содержания.

Это — чувственные образы прежних восприятий окружающего мира и самого себя. То, что содержание прошедшего времени субъекта ограничивается только образами восприятий и не включает в себя «следов» мыслей, оценок, обобщений, действий, движений — психомоторных процессов, совершавшихся в разных отрезках прошедшего времени, раскрывается в клинических наблюдениях. Особо информативным оказывается анализ состояний, наступающих у больных при поражении правого полушария мозга. Среди них — «вспышка пережитого», «двухколейность переживаний» и т. д. Тому, что прошедшее время содержит в себе только то. что пережито субъектом непосредственно, воспринято с помощью органов чувств ^[13], соответствует, видимо, упомянутое свойство индивидуального настоящего времени включаться в организацию только процессов чувственного познания, «не участвуя» непосредственно в формировании психомоторных процессов.

Свойства прошедшего времени предполагаются нами только на основании анализа психопатологических состояний. Едва ли возможно уточнение содержания прошедшего времени человека изучением лишь психики здоровых людей. Именно осуществленность содержания определяет такие свойства прошедшего времени субъекта как его определенность в том смысле, что оно уже «заполнено» чувственными образами бывших восприятий; эти образы никогда не могут «исчезнуть» или замениться другими образами.

По Ж. М. Гюйо (1899): «…прошедшее время — это осколок пространства, перенесенный внутрь нас, оно образуется при помощи этого пространства. …образы, которые даются нам воспоминанием… образуют ряд, в котором одни члены не могут быть заменены другими. Невозможно изменить расположение частей пространств… нельзя переместить вправо то, что находится слева, а вперед то, что находится позади… вспоминать — значит различать одно прошлое ощущение от другого… различать все прошлые ощущения от настоящих ощущении».

В индивидуальное прошедшее время субъекта превращается его настоящее время, заполняющееся образами воспринимаемых субъектом событий. Индивидуальное прошедшее время тесно взаимосвязано и с пространством, бывшим реальным, когда это прошлое было настоящим временем субъекта. Закономерности организации содержания прошедшего времени — пространства отчетливо раскрываются при анализе патологических состояний, возникающих у правшей при поражении правого полушария мозга. Они определяют возможность, высказанную Ж. М. Гюйо. Вспоминая, субъект способен «различать одно прошлое ощущение от другого» благодаря тому, что они, как будет изложено, приходятся на разные отрезки прошедшего времени. Ощущения, образы в сознании субъекта представлены в единстве с разными отрезками прошедшего времени (и пространства).

Содержанием же опосредуется и такое важное свойство прошедшего времени человека, которое можно обозначить как дискретность, имея в виду разделенность разных отрезков этого времени и их ограниченность друг от друга. Отрезки разделены, отграничены посредством различий пришедшихся на каждый из них чувственных образов восприятия. Дискретность прошедшего времени, в изложенном смысле, по всей вероятности, обусловлена тем, что у настоящего времени есть длительность; В сознании субъекта, вероятно, столько отрезков прошедшего времени, сколько было длительностей настоящего времени.

Прошедшее время (его содержание) в сознании здорового человека скрыто, подавлено. По предполагается обязательной потенциальная готовность к актуализации. Она должна быть опосредована степенью актуальности индивидуального настоящего времени. Чем более оно актуализировано, тем более подавлено в сознании субъекта содержание его прошлого времени. Первое основание для такого предположения — тот факт, что у больного с правополушарным поражением мозга уменьшению актуальности («ослаблению», «исчезновению») индивидуального настоящего времени неизбежно сопутствует непроизвольное оживление содержания прошедшего времени. Прошедшее время как бы вновь «течет». В сознании больного оживляются «записанные» на нем чувственные образы бывших восприятий. При таких состояниях прошедшее время будто вновь наступает для больного, но оно не «наступает». Оно было и есть в сознании. Было, когда больной был еще здоров, но тогда содержание прошедшего времени было подавлено.

Латентная готовность к актуализации содержания представляется важнейшим свойством прошедшего времени человека. Без него немыслима способность воспроизведения того, что человек в прошлом видел, слышал, осязал, переживал. Эта возможность к актуализации, вероятно, может нарушаться при патологии правого полушария мозга: может не реализоваться у больного, испытывающего ощущение «никогда не виденного». Ситуацию, в которой сейчас находится этот больной, он в прошлом многократно видел, переживал, воспринимал; вопреки этому она ему представляется незнакомой, прежде никогда не виденной. Из анализа состояния «вспышки пережитого» можно вывести две новые особенности. Во-первых, независимое от воли больного оживление означает воспроизведение всего содержания какого-либо отрезка прошедшего времени. Во-вторых, пока больной находится в этом состоянии, из его сознания как бы исчезает настоящее время и то прошлое, которое им прожито. Больной, хотя ему, скажем сейчас 35 лет, как бы весь «вернулся» в отрезок прошлого, когда ему было 15 лет, идентифицирует себя с собой в том возрасте.

При актуализированном индивидуальном настоящем времени прошлое субъекта в его сознании оживляется только произвольно и лишь при надобности по ходу осуществляющейся сейчас психической деятельности. Характерна избирательность воспроизведения содержания прошедшего времени. Извлекается только то, что необходимо сейчас. Эта избирательность в наибольшей степени выступает, видимо, тогда, когда субъект находится еще в молодом и среднем возрасте. Тенденция к ослаблению и исчезновению этой избирательности замечается у взрослых больных при правополушарной патологии и у лиц пожилого и старческого возраста.

Из клинических наблюдений видно, что чувственные образы прошлых восприятий «записаны» в той именно последовательности, в какой и совершались отраженные в этих образах события. Даже в болезни, оживляясь непроизвольно, они как бы проигрываются всегда от начала к концу. В наших наблюдениях не было больного, который, впадая в приступ «вспышки пережитого», вновь пережил бы в своем сознании несколько отрезков прошлого так, чтобы его прошедшее время «текло» от конца к началу или чтобы воспринятые события представлялись осуществляющимися в обратной последовательности.

Клинические наблюдения и опыт изучения психики лиц пожилого и старческого возраста позволяют думать о том, что возможно различное «состояние» отрезков прошедшего времени, более близких к настоящему времени и более далеких от него. Ретроградной амнезией в рамках корсаковского синдрома при черепно-мозговой травме охватываются события, образы которых относительно близки к настоящему индивидуальному времени больного. Амнезированный период может быть до 10–20 лет. Но есть закономерность восстановления памяти на прошлое — регресс ретроградной амнезии: первыми больной вспоминает наиболее давние события, образы которых сформировались раньше других, забытых. Восстановление памяти происходит от начала к концу, если началом считать тот наиболее давний отрезок прошлого, с которого начинается амнезия. Часто у больных остается забытым отрезок прошедшего времени, оказывающийся недоступным воспроизведению, будто с этого отрезка «стерлись» заполнявшие его раньше (до наступления острого поражения правого полушария мозга) образы восприятий.

Прошедшее время субъекта (и относящееся к прошлому пространство) связано с полушарием, занимающим правое пространство мозга. Оно будто «хранится» в правом полушарии, тем больше обременяя его собой, чем больше возраст человека.

Упорядоченное хранение, адекватное воспроизведению содержания предполагаются одним из свойств индивидуального прошедшего времени. Образы восприятий остаются в этом времени точно такими, какими получились в момент формирования. Чем-то относящимся, видимо, к пространственно-временной организации процессов восприятия и запоминания опыта чувственного познания определяется невозможность изменений сформированных образов.

Прошедшее время человека описано посредством анализа клинических синдромов поражения правого полушария мозга человека. Это время характеризуется чувственным восприятием. В сознании нет прошлого времени вообще, т. е. „пустого, ничем не заполненного”, — абстрактного прошлого времени. Оно конкретно и есть в сознании только благодаря сформировавшимся образам прошлого. Содержание прошедшего времени — это часть сознания. Но в сознании нет и образов прошлого, свободных от пространственно-временной обозначенности, соотнесенной с реальными пространством и временем, в которых происходили отраженные в этих образах события. Каждый образ прошлого имеет как бы свое место в индивидуальном прошедшем времени. В неразрывности индивидуального прошедшего времени и составляющих его содержание чувственных образов бывших восприятий кроется, наверное закономерность запоминания, хранения и воспроизведения опыта.

Прошедшее время субъекта, может быть, есть самое индивидуальное из всех его времен. Его индивидуальность отмечена как бы качественно и количественно. Качественная сторона заключается в различии отрезков прошедшего времени по содержанию. Количественная — в том, что прошедшего времени столько, сколько у данного человека было настоящего времени. Содержание прошедшего времени одного человека не может быть повторено прошедшим временем другого человека.

Можно предположить на основе клинических наблюдений, что индивидуальное прошедшее время некоторых левшей может быть иным. Так побуждает думать, в частности, феномен «уже виденного», особенно когда больные подчеркивают, будто наличную сейчас ситуацию видели в прошлом «тысячи раз». Отличительные особенности индивидуального прошедшего времени левши должны соответствовать иным, чем у правшей, особенностям их индивидуального настоящего времени.

Будущее время. Будущее не существует. Оно не существует в качестве реальной действительности, но существует «в потенции, тенденции, это сфера реальных возможностей развития» [Аскин Я. Ф., 1974]. У индивидуального будущего времени как одного из свойств психической деятельности человека, возможны, по-видимому, отличительные особенности.

В сознании здорового бодрствующего человека будущего нет в том виде и с теми свойствами, какие предположены для индивидуальных настоящего и прошедшего времен. Будущее представлено в сознании другими свойствами, как бы специфичными только для него: будущее противоположно прошлому. Свойства прошедшего и будущего индивидуальных времен определяются степенью актуализации индивидуального настоящего времени: именно она, видимо, противопоставляет их друг другу. Так, чем более актуально настоящее время субъекта, тем более подавлено в его сознании прошлое (оно воспроизводится лишь произвольно) и тем более очерчено будущее. Прошлое находится как бы в обратной, будущее — в прямой зависимости от степени актуальности настоящего времени. То, что у больных с поражением правого полушария при предполагаемом «ослаблении», «исчезновении» индивидуального настоящего времени снижается активность психомоторных процессов, заставляет думать о, возможно ином, более сложном опосредовании будущего (по сравнению с прошлым) степенью актуальности индивидуального настоящего времени. Психомоторные акты осуществляются в общем для всех объективном настоящем времени. Иначе действия одного человека, наверное, не были бы объективно наблюдаемы другим. Любой психомоторный акт может завершиться лишь в том случае, если объективное время отражается в сознании субъекта адекватно: адекватное же отражение возможно только при достаточной актуализации индивидуального настоящего времени.

Индивидуальное будущее время неопределенно. У будущего нет законченного, полностью определившегося содержания, каким отличается прошлое. Есть другое содержание — модели образов — наметки, схемы, планы поведения и действий, осмысление и осознание возможных последствий этих действий. Если прошедшее время человека можно обозначить как время уже состоявшегося чувственного познания, то индивидуальное будущее — это скорее время осознания, активно направленного на преобразование окружающего мира, самоусовершенствование, накопление знаний. По незавершенности, неопределенности содержания индивидуальное будущее время как бы не имеет различающихся отрезков, оно относительно непрерывно, поэтому является наименее индивидуализированным временем человека.

Неизвестность и неопределенность индивидуального будущего времени неотделимы от свободы выбора способов осуществления программ поведения на будущее. Так, субъект намереваясь перейти улицу, используя для этого ближайший переход, из-за конкретных условий не может реализовать это действие в намеченном им отрезке времени (и пространстве), но совершает то же действие и достигает желаемого результата на следующем отрезке времени (и пространства), использовав соседний переход. Реализация планируемых действий, как видно, не связана только с одним отрезком пространства и времени. Моделируемый образ, имеющий вероятностные пространственно-временные характеристики, может реализоваться в объективном времени — пространстве так, что формирующийся в результате реализации образ будет обладать пространственно-временными характеристиками, не совпадающими с характеристиками модели.

С дифференцировкой времен, особенно будущего, человек приобретает возможность осознавать событие, отсутствующее в настоящем времени и пространстве, вероятное лишь в будущем, а также познавать то, что накоплено предыдущими поколениями людей.

Особое значение будущего времени подчеркнуто М. С. Роговиным (1977): «Принципиальное отличие поведения животного, от человека заключается в отношении не к прошедшей или настоящей, а к будущей ситуации». Ж. М. Гюйо говорил о «важнейшем значении идеи будущего в процессе психического развития». Клинические наблюдения заставляют думать, что подчеркиваемое исследователями особое значение будущего времени опосредовано настоящим временем субъекта. Они подсказывают иной подход к пониманию индивидуального времени. Возникает предположение о неотделимости времен (и пространств человека) от мозга с одной стороны и от зависимых от него психических процессов. Человеку, который «ничего не желал бы, ни к чему не стремился бы» [Гюйо Ж. М., 1889], не просто «закрыт доступ» ко времени, этот человек потому «ничего не желает, ни к чему не стремится», что сейчас — в момент проявления такого поведения снижена степень актуальности его индивидуального настоящего времени и ослаблено в сознании будущее время.

Неопределенность индивидуального будущего времени обеспечивает произвольность поведения человека, его целенаправленность. Это предположение иллюстрируется примерами психического состояния не только больного, но и здорового человека. Обратимся к эмоциональной сфере. Давно ведется спор о сравнительной значимости положительных и отрицательных (т. е. переживающихся с оттенком страдания) эмоций ^[14]. Если пытаться подойти к вопросу с точки зрения представлений о пространственно-временной организации психического состояния субъекта, переживающего те или другие эмоции ^[15], то более значимыми в прогрессе и самоусовершенствовании человека представляются переживания со страдальческим оттенком. Об этом можно судить хотя бы по контексту, в котором проявляются эмоциональные нарушения в очаговой патологии мозга. Наиболее важно в этом то, как больным воспринимается объективное время и как в сознании представлено индивидуальное будущее время. Оно усилено, резко очерчено у больного, переживающего озабоченность, встревоженность или выраженную (до степени психотической) тревогу, растерянность вследствие избирательного поражения левого полушария мозга. Предположение об усилении актуализации настоящего времени и представленности всех свойств будущего времени в сознании такого больного основано на оценке всего психического состоянии больного: он полностью осознает свое болезненное состояние; устремлен на выздоровление; имеет активную установку на восстановительные занятия; точно воспринимает объективное время, и в его восприятии нет ошибок, характерных для больного с поражением правого полушария мозга, который утром может сказать, что идет вечер. Больной, адекватно встревоженный или резко тревожный, есть сам в своем сознании во всех трех временах; его «присутствие» в индивидуальном будущем времени выражается в установке на выздоровление, которое может быть достигнуто только в будущем реальном времени. Им осознается тем большая возможность будущего выздоровления, чем более активен он сейчас в восстановительных занятиях.

Модель «положительных» эмоций — эйфория — характерна для многих больных с избирательным поражением правого полушария мозга. Актуальность индивидуального настоящего времени такого больного снижена. В той же степени снижена представленность будущего времени в его сознании и выражены ошибки восприятия объективного времени. Это предположение также основано на оценке всего психического состояния больного: он не осознает своего болезненного состояния; его беспомощность (грубые двигательные нарушения, резкое снижение или иногда даже отсутствие запоминания текущих событий и т. д.) очевидна окружающим, но больной весел, благодушен, многоречив; говорит о чем угодно, не имеющем отношения к его болезни; расслаблен, пассивен, не имеет установок на восстановительные занятия. Линия выздоровления в сознании больного отсутствует. В этом смысле больной сам как бы отсутствует в своем индивидуальном будущем времени.

Страдальческие переживания, вероятно, невозможны без участия в их формировании индивидуального будущего времени. Они исключаются из психики больного, в сознании которого нет будущего или оно представлено слабо. С этой точки зрения интересна широко известная информационная теория эмоций П. В. Симонова (1981, 1982, 1987). Отрицательные эмоции определяются, согласно этой теории, дефицитом информации — неизвестностью или малой известностью путей преодоления трудностей при удовлетворении потребностей. Преодоленными эти трудности могут быть только в будущем по отношению к тому настоящему времени, в котором проявились потребности. Страдальческие эмоции выглядят опосредующимися представленностью будущего времени в сознании переживающего их субъекта.

То, что неопределенностью будущего времени субъекта обеспечивается целенаправленная активность его поведения, можно понять, вообразив, что хоккеистам, играющим в объективном настояидем времени, известен счет, с которым закончится игра. В этой невозможной в действительности ситуации игроки обеих команд были бы деморализованы: безразличны, вялы, пассивны. Воля к победе обязательно обусловлена неизвестностью будущего, неопределенностью индивидуального будущего времени. Соревнующийся, даже проигрывая, не знает будущего результата, остается вероятной победа, и вероятность реализации моделируемого в сознании оптимального результата создает установку на активные действия.

Можно упомянуть две ситуации, где неизвестность будущего нарушена: во-первых, у лиц, узнающих о том, что они неизлечимо больны; во-вторых, у тех немногих, описанных выше левшей, которые лишь на короткое время болезненного приступа испытывают ощущение предвосхищения.

В первом случае будущее становится известным субъекту, и он предполагает, что длительность его жизни сократится. Такое нарушение неизвестности будущего имеет вероятностный характер.

Интересны данные психологических исследований таких больных, осуществленных А. Ш. Тхостовым (1980). У них отмечается подавленное настроение, аутизация, уменьшение общения с другими людьми, сужение круга интересов, погруженность в свой внутренний мир. При сохранении привычного образа жизни у них меняется смысл жизни. Центральным психологическим механизмом личностных нарушений автор считает «перестройку иерархии мотивов по типу переподчинения главному побудительному и смыслообразуюшему мотиву сохранения жизни». Именно сохранение жизни становится главным мотивом, из-за чего ранее реально действовавшие мотивы теряют свою побудительную силу, переходя в разряд целей в структуре главного, ведущего мотива сохранения жизни. Происходит «сдвиг цели на мотив», обратный описанному А. Н. Леонтьевым (1981) «сдвигу мотива на цель». Возможен ли сдвиг мотива на цель, при котором «цель приобретает собственную побудительную силу, переходя, таким образом, в разряд мотивов» [Тхостов А. Ш., 19841, если не сохраняется в сознании субъекта такое главное свойство будущего, как его неизвестность?

Во втором случае нарушение неизвестности будущего вообще непонятно. В сознании левши в момент обнаружения болезненного феномена предвосхищения индивидуальное будущее время как бы приобретает определенное содержание, будущее становится известным через сформировавшиеся чувственные образы событий, которых еще не было, но которые состоятся.

Будущее противоположно прошлому по такому, казалось бы, формальному признаку, как расположенность «по другую сторону» настоящего времени; будущего у субъекта тем меньше, чем больше возраст субъекта, тогда как прошлого тем. больше, чем больше возраст субъекта. Индивидуальное прошлое время мы характеризовали главным образом на основании анализа нарушений психосенсорных процессов при поражении правого полушария. Индивидуальное будущее время может быть представленным в сознании лишь при актуализации индивидуального настоящего времени и адекватном восприятии объективного времени; это время имеет особое отношение к формированию психомоторных процессов и абстрактного познания человека.

При описании будущего времени мы привлекали к анализу психопатологические состояния, возникающие при поражении не только левого, но и правого полушарий мозга правшей и левшей. Будущее время предполагается тесно соотносящимся с полушарием мозга, занимающим левое пространство мозга.

Трудны формулировки возможных отличии индивидуального будущего времени у тех левшей, которые обнаруживают особые, невозможные у правшей феномены: при переживании предвосхищения иными, чем у правши, оказываются, вероятно, все индивидуальные времена левши; может быть они становятся менее дифференцированными, более сходными.