К постановке вопроса о возможности двух описаний сознания. Функциональные асимметрии человека. Брагина Н. Н., Доброхотова Т. А.. Предположительная характеристика индивидуальных пространства и времени человека.

Из изложенного следует, что любому явлению психики присущи две неотрывные друг от друга характеристики, взаимно определяющие друг друга. Первая — это специфически психическое содержание, вторая — пространственно-временная организация. Так, тревога и эйфория переживаются субъектом различно; несходен весь контекст других психических процессов, в котором проявляется тревога и эйфория. Именно в этом смысле можно сказать, что эти два явления различаются между собой специфически психическим содержанием. На этом основано описание психики человека, ставшее уже традиционным в психологии, психопатологии. Так, определение сознания (ясного и помраченного) осуществляется посредством перечисления его составляющих. Подобные описания ограничены уже тем, что психика в них рассматривается как бы сама по себе; в психопатологии одно психическое нарушение выводится из другого. В самом описании нет путей обсуждения того, как формируется психика в ходе функционирования мозга человека. Последнее вводится дополнительно, как, например, «в общетеоретическом понимании», которое разделяется всеми советскими психологами, физиологами, философами: «психика — это отражение объективной реальности и функция высокоорганизованной материи» [Чуприкова Н. И., 1985].

Второе описание может быть обозначено как пространственно-временное. Оно основано на анализе пространственно-временной организации сейчас обнаруживаемого субъектом психического состояния, на анализе особенностей пространства — времени, в которых реализуются психические процессы. Эти пространство и время (настоящие, прошедшие, будущие) предполагались как бы определяющимися мозгом данного человека в каждый данный момент его функционирования. Эти пространство и время различны при несходных функциональных состояниях мозга здорового человека, они изменяются при очаговом поражении мозга. Соответственно этим изменениям нарушается и психическое состояние больного. Так, индивидуальное настоящее время больного, переживающего тревогу, актуализировано и, следовательно, увеличена асимметрия прошедшего и будущего времен, в сознании больного более значимо его будущее время; этому соответствует активность, двигательное беспокойство больного, его тревожные опасения, обращенные в будущее (такой большой испытывает смутные, четко неосознаваемые ощущения, будто что-то случится с ним или его близкими). Индивидуальное настоящее время больного, переживающего эйфорию, напротив, снижено в степени актуальности, следовательно, уменьшена и асимметрия прошлого и будущего, в сознании слабо представлено или отсутствует будущее; этому соответствуют расслабленность, полная демобилизованность, ощущение блаженства, отсутствие целенаправленности в поведении (такой больной как бы отсутствует в будущем).

Во втором описании различными, противоположными друг другу окажутся психопатологические синдромы, возникающие при поражении правого полушария, и синдромы, возникающие при поражении левого полушария мозга. Менее различными они могут быть, наверное, лишь у некоторых левшей.

Противоположность пространственно-временной организации психической деятельности больных с право- и левополушарными синдромами можно показать на примере разных пар синдромов. Выше представлена пара синдромов эмоциональных нарушений — эйфорического и тревожного (или тревожной депрессии). Можно сравнить пару синдромов нарушений памяти — корсаковский амнестический и дисмнестический, характерные для избирательного поражения правого и левого полушарий мозга. Различны структура или специфически психическое содержание синдромов. У первого больного: дезориентировка в месте и времени; грубые ошибки восприятия времени внешнего мира; неспособность к запоминанию происходящих событий, воспринимаемых органами чувств; эйфория (или благодушие); расслабленность, анозогнозия; конфабуляции (в них пережитые в прошлом события выдаются больным за случившиеся или случающиеся сейчас); ложные узнавания (в них окружающие лица принимаются больным за его близких знакомых по прошлой жизни). У второго больного: активное стремление уяснить место и время своего нахождения (если обнаруживается неточность ориентировки в пространстве и времени); правильное восприятие времени внешнего мира; снижение памяти на фамилии, имена, номера телефонов или быстрое исчезновение из памяти намерений, программ действия; осознание и адекватное переживание самого факта снижения памяти и стремление преодолеть или компенсировать этот дефект, например, с помощью записей всего, что должно быть больным запомнено и сделано. Такому различному содержанию соответствуют и различная пространственно-временная организация психической деятельности первого и второго больного или различные изменения индивидуального пространства — времени. Индивидуальное настоящее время первого больного ослаблено, и им уже не опосредуется точное восприятие объективного времени мира; уменьшена асимметрия прошлого — будущего, что выражается, в частности, в непроизвольном оживлении содержания прошедшего времени, как бы окрашивающего собой все восприятие больным того, что есть в настоящем времени. У второго больного имеется, вероятно, усиление степени актуальности его настоящего времени, увеличение асимметрии прошлого и будущего, что выражается, в частности, в большей значимости будущего времени в сознании больного.

Наиболее убедительно различие пространственно-временной дезорганизации психической деятельности больных с парой право- и левополушарных синдромов измененного сознания, наступающего обычно пароксизмально. Можно сравнить приступы «вспышки пережитого» и амбулаторного автоматизма. Больной, обнаруживающий первое состояние, на момент приступа как бы весь возвращается в прошлое в своем сознании, в котором нет настоящего и будущего времен; выходя из приступа, больной способен сообщить врачу о собственных переживаниях во время приступа. Больной, находящийся в состоянии амбулаторного автоматизма, действует в настоящем времени с обращенностью в будущее; выходя из приступа, ничего не может сообщить о собственных переживаниях, о самом себе во время приступа. В обоих случаях выход из приступа с возобновлением нормальной психической деятельности можно, наверное, обозначить как возвращение больного в его сознании во все времена (пространства) или восстановление в сознании больных всех предположенных выше свойств настоящего, прошедшего, будущего времен и соотносящихся с ними пространств.

Во втором описании обязательными для нормального психического функционирования предполагаются индивидуальные пространство и время, зависимые от мозга субъекта. Можно, например, думать, что ясным, активным, действенным может быть сознание человека лишь в том случае, если его индивидуальное настоящее время (и пространство) достаточно актуализировано, достаточно выражены асимметрии прошедшего и будущего времен, правого и левого пространств. Все свойства индивидуальных пространства и времени человека, по всей вероятности, приобретаются в начальном онтогенезе и постепенно ослабевают, нивелируются в позднем онтогенезе. Об этом можно думать лишь по косвенным признакам: на основании анализа психопатологических проявлений, присущих двум крайним возрастным периодам.

Так, согласно нашему клиническому опыту, корсаковский синдром с типичной совокупностью симптомов может обнаружиться у детей с правополушарным поражением мозга в возрасте не менее 11–12 лет. В позднем возрасте черты, присущие корсаковскому синдрому, практически окрашивают все психическое состояние старого человека, в сознании которого уже очень много прошлого и все меньше будущего времени. Эти особенности психического состояния старого человека определяются, видимо, ослаблением индивидуального настоящего времени, уменьшением асимметрии прошлого — будущего времен, правого и левого пространств; это ослабление отражает изменение пространственно-временной организации парной работы полушарий мозга.

Rambler's Top100