Интерпретатор. Ум хорошо... Борис Сергеев.

В греческой провинции Фокида на южном склоне Парнаса, скалистые вершины которого почти круглый год покрыты снегом, в древние времена находились Дельфы – священный город, общегреческий религиозный центр. Здесь почти тридцать веков назад был воздвигнут храм Аполлона, один из знаменитейших и богатейших храмов мира, закрытый в 390 году, в период становления христианства, императором Феодосием I.

Храм стоял на высокой террасе в центре площадки, огороженной дугою высокой каменной стены. Слава храма объяснялась не только его богатством. Именно здесь, внутри, находился пуп земли, ее центр, отмеченный священным камнем омфалом и скульптурами золотых орлов. Предание утверждало, что Зевсу однажды захотелось выяснить, где находится центр земли. Не умея ее измерить, он с двух концов земли, с востока и запада, одновременно выпустил двух орлов. В том месте, где встретились птицы, и был установлен омфал.

Еще большее величие храму придавал находящийся здесь оракул. Во внутреннюю часть храма никто не смел входить, кроме пифии, жрицы-вещательницы воли Аполлона. Пророчества делались девять месяцев в году, кроме трех зимних.

Пифия задолго к ним готовилась. Последние трое суток перед урочным днем она ничего не ела, купалась в священных водах Кастальского источника, ни с кем не общалась. Когда наконец наступал долгожданный час, она отпивала глоток священной воды и, пожевав листья священного лавра, занимала место на золотом треножнике у расщелины скалы, откуда поднимались ядовитые испарения.

Возможно, от сока лавра, проглоченного натощак, от голода и ядовитых испарений, а может быть, просто под влиянием внушения жрица впадала в экстаз и начинала выкрикивать какие-то слова. Ее задача была несложной, она могла выкрикивать все, что угодно, не заботясь ни о чем, так как между Аполлоном и греческим народом была еще одна инстанция – жрецы – толкователи воли бога, переданной устами пифии. Они были самым ответственным звеном культа прорицания. Им нужно было не прогадать, не упустить своей выгоды, а на случай всегда возможной ошибки предохранить себя от упреков и угрозы дисквалификации. Не случайно воля Аполлона передавалась в нарочито неясной и двусмысленной форме.

Организация функций мозга во многом напоминает распределение обязанностей дельфийского оракула. Одни центры, такие, как центр Вернике, получают информацию от определенных анализаторов. Другие центры имеют дело с уже обработанной информацией и интерпретируют ее.

Когда мы рассматриваем фотографию, зрительная информация поступает для анализа в различные участки коры, где происходит оценка наклона прямых, величин углов, радиусов дуг или цвета изображения. Другие центры ее систематизируют, а третьи интерпретируют увиденное, давая заключение, что перед нами женская головка. Аналогичным образом один центр эхолокатора дельфина анализирует акустические параметры эха – отражение его локационных посылок от встречных предметов, а другие дают заключение о расстоянии до этих предметов, их величине, форме, материале, из которого они сделаны, направлении и скорости их движения.

Зона Вернике находится у правшей в верхней части височной доли левого полушария. Средняя часть височной доли не получает акустическую информацию, но тем не менее она тоже связана с анализом речи, а кроме того, поддерживает тесные контакты с корковыми областями зрительного анализатора, хотя непосредственно от глаз она информации не имеет. Вот почему повреждение этих участков мозга тоже приводит к речевым дефектам.

Главное отличие этой части мозга от зоны Вернике состоит в том, что при ее выключении фонематический слух не страдает. Различение даже близких фонем вроде бе или пе не нарушается. При повторении слов они не искажаются, при письме не возникает грубых ошибок, разве что попадет незнакомое и трудное слово или пациенту даются слишком большие нагрузки.

В средневисочной области левого полушария находится «решето» для готовых слов. Когда она повреждена, слова здесь не задерживаются и словесная память бездействует. Больной, уверенно повторяя отдельные слова, даже трудные, серию из трех-пяти слов воспроизвести не может. Для его памяти это непомерная нагрузка. Вспомнить нужное слово мешает инертность нервных процессов. Из-за нее возникает персеверация, монотонное повторение одного и того же слова. Вместо заданных для повторения слов: «нос, глаз, рот, ухо, подбородок», – больной произносит: «нос… глаз… глаз… глаз…» Еще труднее повторить несколько коротких фраз: «Собака лает. Машина мчится. Вода льется». Даже если фразы удается вспомнить, их порядок утрачен.

Малейшей паузы (5…10 секунд) между прослушиванием задания и ответом испытуемого, особенно если она чем-то заполнена, достаточно, чтобы сделать невозможным воспроизведение услышанного. Страдает именно словесная память. Если больному показать три-пять предметов или рисунков, он их прекрасно запомнит.

страницы: 1 2 3

Rambler's Top100