Когда Дэвид Люк решил посвятить себя изучению психоделиков и парапсихологии, это выглядело как двойное самоубийство карьеры. Сегодня элитные учреждения поддерживают его исследования «сущностей» ДМТ, околосмертных переживаний и странных предсказательных способностей ума во сне
Когда Дэвид Люк впервые попробовал галлюциноген ДМТ, он не искал встречи с эльфами или привидениями. Он даже не знал, что такое ДМТ, химическое название которого — N,N-диметилтриптамин. Однако через несколько минут появились маленькие светящиеся фигурки, «забирая весь свет от солнца и заталкивая его в моё солнечное сплетение», — вспоминает он.
Только позже доктор Люк понял, что тысячи людей по всему миру описывают удивительно похожий опыт, вызванный ДМТ. Это осознание пришло к нему, когда он начал официально собирать и анализировать большое количество отчётов о трипах в рамках своей академической работы по встречам с сущностями ДМТ и участия в проекте Challenging Psychedelic Experience Project, который отслеживает долгосрочные психологические последствия сложных трипов. Эти встречи включали опубликованные анализы того, что исследователи называют «бесплотными сущностями», или сущностями без тела.
По мере накопления данных вырисовывалась чёткая картина: многие люди сообщали о странных встречах с одними и теми же существами — чаще всего с эльфами, реже с фигурами, похожими на богомолов, — несмотря на то, что они не знали о переживаниях друг друга. Это интригует: почему именно эти призрачные фигуры проявляются под воздействием ДМТ? Люк, доцент кафедры психологии Университета Гринвича, называет это «вопросом на миллион долларов».
В испытаниях на животных ДМТ продемонстрировал нейропротективные свойства и способность уменьшать повреждения организма, вызванные инсультом. Он также способствует нейропластичности, стимулируя рост новых синаптических связей в мозге. У людей кратковременное воздействие ДМТ может иметь быстрый антидепрессивный эффект, уменьшать страх смерти и вызывать длительные изменения в восприятии и эмоциональной гибкости. Но эти эффекты в основном возникают при внешнем введении ДМТ; то, что молекула делает в естественных, повседневных количествах внутри живого мозга, по-прежнему остаётся большой загадкой.
«На протяжении десятилетий считалось, что его присутствие в организме незначительно», — говорит Люк. Затем произошло неожиданное открытие. «Они обнаружили его в мозге в количествах, равных количеству серотонина… совсем недавно. Так что, знаете, это уже не „незначительно“». По его мнению, ДМТ может функционировать как нейротрансмиттер. Какова бы ни была его базовая роль, его эффекты становятся очевидными, когда его уровень внезапно резко повышается. «Он может превратить более половины всех атеистов в неатеистов за десять минут», — сообщает Люк.
Это влияние может распространяться и на пограничные состояния. В статье, опубликованной в 2023 году в журнале Frontiers in Psychology, соавтором которой является Люк, исследователи сравнили околосмертные переживания с трипами на 5-MeO-ДМТ, мощном психоделическом родственнике ДМТ, чтобы увидеть, действительно ли эти два состояния пересекаются. Исследование выявило заметные сходства — от растворения эго до встреч с «присутствиями» — что повышает вероятность того, что ДМТ может играть роль в окончательном изменённом состоянии мозга. «Есть веские косвенные доказательства того, что ДМТ выделяется в больших количествах в момент смерти в человеческом мозге», — говорит Люк, отмечая, что самые веские доказательства на данный момент получены на животных моделях. «У нас нет прямых доказательств от людей, но мы можем предположить, что это также происходит». Даже если ДМТ действительно действует как своего рода нейронный паромщик на грани смерти, природа самих «присутствий» остаётся неясной.
«Мы можем только строить догадки», — говорит Люк. «Можно утверждать, что эти сущности глубоко заложены в нашем подсознании с психологической точки зрения… Но мы также должны оставаться открытыми к возможности того, что они могут иметь какое-то реальное существование, если о них сообщают на протяжении тысячелетий».
У него есть личный опыт общения с этими «сущностями».
Во время визита в Мексику Люк провёл время с коренным народом северной Мексики, известным как виксарика, шаманы которого работают с тем, что они описывают как божество оленя. Эти шаманы веками используют психоделики, и многие считают существ, с которыми они сталкиваются в изменённых состояниях, очень реальными и очень чувствительными. «Они работают с ними путём переговоров», — говорит Люк. «Есть определённые существа, с которыми они работают, а других они держат подальше».
В его собственном случае ему не понадобились ни переговоры, ни пейот — психоактивный кактус, используемый во многих церемониях коренных народов, — чтобы увидеть высшее существо. «Я только что прибыл в их общину, закрыл глаза и увидел видения их космологии — оленя, пейот, фрактальных койотов [трикстеров, покрытых психоделическими узорами]», — говорит он. Он увидел оленя в солнцезащитных очках и ковбойской шляпе. «Он смотрел на меня так, как будто говорил: „Эй, чувак, что ты тут делаешь?“» Он смеётся, вспоминая это, и добавляет, что в космологии шаманов олень — это фигура-трикстер, поэтому абсурдность «однозначно имеет смысл».
Остаётся открытым вопрос, отражают ли такие переживания сильное психологическое воздействие, наличие общего символического языка или что-то более глубокое — возможно, прорыв в коллективное бессознательное. Эти переживания могут быть в равной степени увлекательными и тревожными. Чтобы изучить их должным образом, говорит Люк, нельзя полагаться исключительно на стерильные лабораторные условия. «Нужно запачкать руки».
Он в основном занимается «натуралистическими полевыми исследованиями», посещая людей в их домах, когда они испытывают этот опыт. Конечно, проблемой является контроль эксперимента: участники принимают свой собственный ДМТ, а не стандартную лабораторную дозу. И все же закономерности сохраняются. «То, что мы обнаруживаем в натуралистических исследованиях, очень и очень похоже на то, что мы обнаруживаем в лаборатории», — говорит он.
Люк вырос в католической семье, где было семеро детей, но его любопытство не было продиктовано религией. «Скорее, наоборот, религия имела противоположный эффект». То, что привлекало его к изменённым состояниям сознания, исходило из совершенно другого источника — из его детства, наполненного бурной внутренней жизнью.
«У меня были очень яркие, насыщенные и порой пугающие сны», — вспоминает он. В гипнагогических состояниях, когда он балансировал между сном и бодрствованием, его чувство масштаба нарушалось. Он испытывал внетелесные переживания. Сны о полётах. Погони за мифологическими существами.
В конце подросткового возраста он совсем бросил школу и начал экспериментировать с психоделиками, пытаясь понять, что происходит с его разумом, не имея ещё слов, чтобы это описать. Путь обратно в академическую среду был непрямым: вечерняя школа, затем университет — не из-за карьерных амбиций, как он говорит, а из-за необходимости понять свои переживания. В 22 года он поступил на факультет психологии Университета Вестминстера в Лондоне, Англия. Это было глубоким разочарованием.
Даже на курсах по психофармакологии «ничего не рассказывали о психоделическом опыте в целом», говорит он. Парапсихология практически полностью отсутствовала. Мировоззрение казалось «редуктивным и механистическим». Это на короткое время сделало его «нигилистом» и после короткого периода преподавания заставило его снова покинуть академическую среду — на этот раз уехав в Мексику. Там, среди церемоний с пейотом в пустыне, он получил озарение: если эти опыты когда-нибудь должны были серьёзно войти в науку, кто-то должен был бы открыть дверь изнутри института. Он вернулся, чтобы защитить докторскую диссертацию в Университете Нортгемптона по психологии удачи, судьбы и аномальных переживаний.
«Это было как двойное самоубийство карьеры», — шутит Люк — работать в области психоделической науки, когда она только начинала возвращаться к уважаемому состоянию, и при этом открыто заниматься парапсихологией, которая до сих пор находится за пределами научного мейнстрима. Оглядываясь назад, можно сказать, что он просто появился слишком рано.
Карьера Люка медленно, но неуклонно получала признание в академических кругах. Он является автором более ста научных работ по изменённым состояниям, аномальным переживаниям и психоделическому сознанию, а также редактором нескольких сборников, в том числе «DMT Entity Encounters». Сегодня он также занимает высокую исследовательскую должность, связанную с Тринити-колледжем в Кембридже, где руководит многолетним проектом по осознанным сновидениям и предвидению.
«Когда я начинал, в уважаемых журналах никогда не публиковались статьи о психоделиках, — говорит Люк. — Сейчас всё полностью изменилось». Тема психоделиков, когда-то считавшаяся «радиоактивной», теперь пользуется большой легитимностью, подкреплённой исследованиями, показывающими её перспективность в лечении депрессии, тревоги в конце жизни, зависимости и жёстких моделей мышления, а также активным интересом фармацевтических компаний.
«Все хотят публиковать исследования о психоделиках, потому что они имеют большое влияние, — говорит Люк. — И это очень хорошо для журналов». Парапсихология, напротив, по-прежнему сопротивляется чётким измерениям; данные часто носят частный, эмпирический характер и статистически не поддаются обработке. Это противоречие — между тем, что могут измерить машины, и тем, что сообщает субъективное сознание, — его не беспокоит. В той области, в которой он работает, путаница — это не провал прогресса, а его наиболее прозрачный результат, говорит он.
Возьмём, к примеру, сознание: один из текущих проектов Люка — смелое многолетнее исследование, связанное с Тринити-колледжем в Кембридже, в котором изучается ясное сновидение как возможное окно в предвидение, а также исследуется, как сознание функционирует в изменённых, но строго контролируемых условиях.
Это может помочь понять, что такое сознание. По состоянию на октябрь 2025 года исследователи выдвинули 350 конкурирующих теорий. Некоторые утверждают, что это не более чем химия мозга, в то время как другие предполагают, что это нечто более странное, возникающее вместе с материей. «По сути, никто не имеет представления о том, что такое сознание», — говорит Люк. Когда-то обнаружение нескольких нейротрансмиттеров было открытием, которое могло помочь объяснить психические расстройства. «Сейчас мы знаем о сотнях нейротрансмиттеров и триллионах мозговых связей».
В конце концов, даже лучшие модели — это всего лишь модели: полезные, но одноразовые. Люк говорит, что то, что заставляет его работать в условиях такой неопределённости, — это не абстракция, а личная заинтересованность и люди.
Снова и снова незнакомцы находят его в частном порядке, испытав необычные переживания, и начинают с одного и того же: «Вы мне не поверите». «Они всегда начинают со слов: „Я никому об этом не рассказывал“». Многие из их историй вызывают приятные ощущения. Люди возвращаются, чувствуя себя более связанными — с собой, с другими, с природой. Некоторые бросают пить, бросают курить, отказываются от старых пристрастий. Но не все из них приземляются благополучно. Другие возвращаются сломленными тем, что они увидели, страдая от того, что Люк называет онтологическим шоком — пропастью между тем, насколько крепким казался ваш мир до необычного опыта, и тем, как он теперь рушится.
Психоделики не являются обязательным условием для этих историй — околосмертный опыт, осознанные сны, спонтанные мистические переживания и столкновения с судьбой — всё это часть сценария. Их объединяет то, как они сходятся на одной линии разлома: в момент, когда дверь реальности трескается, а петли поддаются. Люк, кажется, полон решимости держать эту дверь открытой. Он хочет знать, что продолжает проникать через неё.
Автор: SLY_G
