Что вы знаете о вмешательстве цветов в экономику? Самый известный пример тут – знаменитая тюльпаномания в первой половине XVII века в Нидерландах.
Вокруг этого события накручено довольно много версий и мифов, и самый известный из них – будто биржевой крах торговли тюльпанами в Нидерландах стал одновременно и крахом голландской экономики. Люди, потерявшие состояние на спекуляциях, в некотором количестве имелись, но ни катастрофой, ни даже очень серьезным ударом для голландского хозяйства биржевой крах не стал – гораздо серьезнее отразился на нем, например, “год бедствий” в ходе войны с Англией и Францией.
В 1841 году журналист Чарльз Маккей выпустил книгу “Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы”, в которой помимо историй об афере Джона Ло и Компании Южных морей, поведал и о тюльпаномании, где совершенно некритично пересказал все мифы и легенды, бытовавшие об этом явлении. Среди них был, например, анекдот о матросе, который перепутал луковицу тюльпана с обычной и съел таким образом пару тысяч гульденов, принадлежавших даже не ему (тюльпаны вообще-то сильно отличаются на вкус от лука и даже во время голода их не едят) .
Я тоже, к сожалению, не эксперт в источниковедении, так что прошу сильно не бить, если случайно скажу что-то неправильно или изложу тут очередной миф, не предварив его критикой. Но Маккей, что самое смешное, осуждая биржевые спекуляции в XVII веке, не стал этого делать применительно к своему времени и рекомендовал всем покупать акции железнодорожных компаний, не веря что они обанкротятся. Действительность не оправдала его ожиданий.
Но вернёмся в XVII век. Или даже в конец XVI, когда первые луковицы были завезены из Турции в сады европейских аристократов. Первый бум продаж случился даже не в Голландии, а во Франции при дворе Генриха IV. Именно тогда пошли первые анекдоты о луковицах стоимостью в мельницу или о цветах в качестве приданого. Неплохо принимали тюльпаны и при дворах немецких князей – так начал формироваться рынок сбыта и основа для финансового пузыря.
Тут также надо упомянуть имя Карла Клузиуса, который был директором императорского медицинского сада в Вене и получил от австрийского посла в Турции несколько луковиц. Не буду говорить, что это были первые луковицы в Европе, да оно, скорее всего и не так. Вся штука в том, что при очередной пересменке императоров на престоле Священной Римской империи герр директор был уволен и переехал в Лейден, основав там ботанический сад (пару луковиц он прихватил с собой). Так что Клузиуса можно назвать “нулевым пациентом” тюльпаномании, заразившим Нидерланды, хотя к биржевым делам он имеет отношение очень опосредованное.
Ещё что стоит сказать о Клузиусе – он первым наблюдал явление пестролепестности тюльпанов. Бутоны у растений обычно двухцветные или однотонные, но иногда у одной-двух луковиц из сотни цвета образовывали пестрый узор, восхищавший глаз ценителя. Добиться воспроизведения такого узора было очень трудно – при размножении пестрота пропадала (причина была в поражении луковиц вирусами, но голландцы тогда этого просто не знали и не могли знать).
Пестролепестные сорта были как раз самыми дорогими. Чтобы их получить, закладывались большие поля обычных тюльпанов в расчете на перерождение и доход. Цветоводство превращалось в азартную игру – со всеми сопутствующими обстоятельствами. Появилась новая криминальная профессия ризотоми – они прочесывали чужие поля, вырезали оттуда редкие луковицы с корнями и затем продавали.
Самые изысканные сорта пестрых тюльпанов стали звать “адмиралами” и “генералами” с добавлением фамилии селекционера или продавца. “Если у тебя уродится пестрый тюльпан”, – писали в книге того времени – “покажи его знатоку и о твоём тюльпане заговорят. Всякий захочет увидеть его. Всякий выскажет что-то своё: один сравнит его с одним сортом, другой с другим. Если он окажется похож на “адмирала” – назови его “генералом”, или любым именем, которое сочтешь удачным, да поставь друзьям бутылку вина, чтоб они не забыли поговорить о твоём цветке”. Появился даже жанр “портрета тюльпана” в живописи.
Стоит тут отметить, что всё-таки разведение таких дорогих сортов было популярным но не массовым. То, что писали о тюльпаномании, будто садоводством занимались все подряд, включая булочников, трубочистов и старьевщиков, источниками не подтверждается. Американский историк Анне Голдгар подсчитала по данным архивов, что в Харлеме цветоводством занималось 285 человек, а в Амстердаме только 60, все это были люди одного круга, состоятельные буржуа, как правило хорошо знакомые друг другу.
Всеобщий ажиотаж касается не разведения редких сортов, а спекуляции обычными, и вот у нее есть довольно четкие хронологические рамки. Но об этом в следующий раз, а то и так затянули.
Примерно к эпохе тюльпаномании относится легенда о выведении в Харлеме цветка темного, почти черного цвета. По одной из версий этой истории, некоторые черные обитатели этого города решили показать всем, что black lives matter ещё до того, как это стало мейнстримом, и заказали садоводам тюльпан соответствующего цвета. По другой версии легенды, этот сорт вывел некий сапожник, после чего его навестили садоводы Харлема, скупили все луковицы и тут же на глазах садовода их растоптали, чтобы новый сорт не подорвал их налаженный бизнес, а несчастный предшественник Мичурина после этого слег и умер, не оправившись от потрясения.
В 1634-35 годах на тюльпаны стали заключать фьючерсные сделки. В условиях Нидерландов эти цветы цветут в апреле-мае, в начале лета отцветшая луковица закладывает дочерние, а сама отмирает. Молодые луковицы выкапывают в середине лета и сажают в грунт поздней осенью. Следовательно, торговля была ограничена временными рамками: с июля по октябрь. Но хитрые предприниматели стали торговать луковицами, которые находились в земле с обязательством передать выкопанные луковицы, когда придет время. Эти контракты сами стали объектами купли-продажи, и получилось, что торговцы продавали луковицы, которые им не принадлежали, покупателям, которые хотели не в��ращивать тюльпаны, а перепродать контракты по ещё более высокой цене.
Такие спекуляции назывались windhandel – торговля воздухом или торговля ветром. Сами по себе фьючерсы были голландцам не в новинку – их использовали и до того для продажи рыбы и зерна. От торговли луковицами перешли к торговле асами – единицами веса (поскольку луковицы за сезон могли заметно прибавить в размерах). К осени 1635 года все сделки были привязаны к асу. Затем к торговле фьючерсами добавилась торговля опционами. А отличие опциона от фьючерса, если мне не изменяет память о последнем курсе университета, есть в том, что если фьючерс обязывает купить/продать условленный в контракте актив, то опцион этого не обязывает.
Ну и наконец, на биржевые рынки торговли тюльпанами пришел народ. Лёгкость заключения контрактов обусловила появление народных торгов, в которых участвовали те самые сапожники и старьевщики и моряки, которым Маккей необоснованно приписал разведение тюльпанов, хотя на самом деле они занимались спекуляцией контрактами. Торговля велась в тавернах, трактирах и борделях, контракты заключались на луковицы недорогих сортов. Все действия сопровождались выпивкой. За подписанный контракт покупатели платили продавцам символические три гульдена “на вино”, продавцы, чтобы привлечь покупателей заведомо кабальными условиями, могли уплатить им “премию” – своего рода откат с завышенной цены. Зачастую контракты покупались именно ради этой самой “премии”.
В 1636 пошатнулся рынок сбыта в соседней Германии – после битвы при Витштоке немецкие князья срочно стали распродавать неукоренившиеся луковицы. Это торговлю воздухом в Голландии не просто ускорило, а прямо-таки подстегнуло. Начинающие спекулянты рассчитывали, что цены вот-вот поднимутся вновь, цветоводы и богатые любители рассчитывали поживиться если не на продаже луковиц, то на отступных с тех, кто не сможет выкупить контракт. Фунт недорогого сорта Swisser осенью 1636 года стоил 60 гульденов, в декабре -125, а к началу февраля -1500.
Венцом тюльпаномании стал аукцион в городе Алкмар 5 февраля 1637 в пользу сирот, детей умершего цветовода и спекулянта Ваутера Винкела. Цены достигали за 4200 гульденов за луковицу, контрактов с сиротами заключили на 90 тысяч гульденов. Итоги торгов удивляли не столько суммой, сколько стремительным ростом цен. Через два дня после аукциона наступила расплата. Тюльпановые рынки всех городов Голландии обвалились окончательно и бесповоротно.
Цены начали падать ещё за два дня до аукциона в Алкмаре, но стремительное падение произошло 7 февраля. За февраль стоимость контрактов упала в 20 раз,что поставило множество покупателей в трудное положение. Тогдашняя протестантская Голландия проповедовала честность в сделках и отказ от обязательств и банкротство могли сделать человека изгоем.
Сообщество цветоводов различных городов заявило, что при расторжении контракта требует размера отступных как минимум в 10 процентов от суммы сделки в ценах октября-ноября, сколько там платили посредники друг другу, их не колышет. В разных городах вопрос решали по-разному. В центре тюл��паномании Харлем, пострадавшем больше других сумели добиться следующего решения. Если продавец настаивал на возвращении долга, должник-покупатель освобождался от любых обязательств путем выплаты 3.5 процентов стоимости контракта. Это было невыгодно обоим, так что конфликты стремились уладить миром, а не доводить до решения суда. В Амстердаме же пошли на принцип и оставили контракты в силе – там преследование должников продолжалось до 40х годов.
Что же касается сирот из Алкмара, то нет никаких свидетельств, что они получили за проданные тюльпаны свои 90 тысяч гульденов. Доктор Клас Питерсзон, известный по картине Рембрандта как доктор Тульп, благоразумно снял с фасада дома свой герб с изображением тюльпанов. Последней жертвой тюльпанной лихорадки, называют художника Яна ван Гойена, купившего контракт 4 февраля 1637 года, впрочем, иные историки считают, что он разорился не на тюльпанах, а на спекуляциях с недвижимостью.
Пестролистные сорта, являвшиеся в 17 веке мечтой садовода, сейчас уже не выращивают. Через сто лет после тюльпаномании за луковицу сорта Semper Augustus, стоившую в разгар ажиотажа более 1000 гульденов, давали всего один гульден за десять штук. На смену приусадебным хозяйствам пришли большие поля. Ныне ежегодно они производят более 4 миллиардов луковиц и делают Нидерланды монополистом в мировой торговле тюльпанами.
Судьбу тюльпана хоть и с меньшей степенью известности, повторили некоторые другие цветы. Через сто лет после тюльпановой лихорадки началась лихорадка гиацинтовая. История началась опять-таки в Харлеме. Цветовод Питер Ворхельм однажды заболел и не смог ухаживать за своими цветами, а когда выздоровел, обнаружил в саду махровый гиацинт необыкновенной красоты. Обычно такие экземпляры уничтожали, поскольку размножать их можно только вегетативно, а процесс этот долгий. Но тут цветок был чудо как хорош, и Ворхельм показал его знакомым цветоводам. В первую четверть XVIII века было выведено уже более сотни махровых сортов, белых, синих, розовых и пурпурных.
В морозную зиму 1729 много цветов погибло, что подстегнуло рост цен, а в 1733 началась “гиацинтовая лихорадка”. Цена на самый редкий сорт превышала 1000 гульденов за луковицу, менее ценные шли по 400-800 гульденов, самые дешёвые не опускались ниже 10. В отличие от тюльпаномании тут шла торговля только наличным товаром, фьючерсы не использовались, потому что гиацинты зреют довольно долго. Это не помешало спекулянтам разогнать цены так, что к весне 1737 спрос обрушился и ситуация столетней давности повторилась, впрочем в значительно меньшем масштабе.
Автор: Михаил Рыжок
Автор: Catx2
